– На мосту я убил шесть человек, – сказал Виктор, и сам не зная, что он хотел пояснить этими словами. Рябов, похоже, остался ими доволен.

– Значит, мне осталось на шестерых мерзавцев меньше, – сказал он. – Ты уже сделал для меня больше, чем я мог ожидать. Но ты еще молод, тебе нет и сорока. Иди своей дорогой и ищи то, что тебе подарит покой. Выпей, отоспись. И станешь новым человеком.

Виктор поднялся с дивана.

– Пятнадцать, говоришь, – произнес он. – Минус те шестеро на мосту… Давай очистим твой район, и я уйду. Договорились?

– А есть чем? – спросил Пастух.

Виктор вытащил из карманов свои два пистолета.

– Патронов хватит, – сказал он.

Рябов покачал головой, затем расплылся в улыбке.

– Чудные вещи творятся, – сказал он. – И непредсказуемые.

– А что тебе даст веру в завтрашний день, Пастух? – спросил Виктор. – И не говори, что ты решил похоронить себя тут. Я же вижу, ты что-то искал эти годы. Какой-то смысл в том, что происходит.

Рябов ничего не отвечал, но было видно, что он прекрасно понимает, о чем речь. У Виктора забрезжила надежда. По крайней мере ответ на его вопрос существует.

– «Буревестник», – ответил Пастух. – И Женька Васильченко. После них все полетело к чертям. Не было и дня, чтобы я не вспомнил, как ты спас мне жизнь в Доме офицеров. И как я себя повел в ответ.

– Порой мне кажется, что я ее не спас, – сказал Виктор. – Что-то от полковника Рябова умерло в том Доме офицеров. Но еще не поздно это исправить. Черт побери, это будет единственная вещь, которую я еще могу исправить. Пока что могу.

– Ты уже знаешь, для чего был «Буревестник»?

– Знаю, – ответил Виктор. – Вы готовили «спящих агентов». Убийц экстра-класса. Но не успели.

– Не успели, – подтвердил Рябов. – Надеюсь, ты не думал, что все эти годы где-то существовала волшебная кнопка, которая сделает из тебя героя.

– Если бы она была, я бы нашел ее и сломал.

– Вот теперь я верю, что ты усвоил все, что я хотел тебе сказать.

– Где штаб уличной банды?

Проверив винтовку, Пастух надел на себя охотничью куртку.

– Пойдем покажу, – подмигнул он.

Полигон «Буревестник», место засекречено

4 июля 1997 г.

13:24

Толкнув дверь, полковник Рябов вошел внутрь камеры. Трое находящихся там людей тут же встали, глядя на него по-разному: Заповит с беспокойством, Салат – с угрюмой яростью, Совун – столь же бесстрастно, как и в каждый из предыдущих четырех дней заключения. Ни один не производил впечатления раскаявшегося, что, по мнению Рябова, оказалось только к лучшему.

– Объясняю, орлы, – обратился полковник. – Рапорт Корнеева был принят и подробнейшим образом рассмотрен комиссией суда чести, куда я не вошел. Мягко говоря, шума было достаточно, чтобы приговорить каждого из вас к двадцати годам строгого режима. Однако были приняты во внимание смягчающие обстоятельства: превышение стороной «следака» своих полномочий и жестокое обращение с вами вследствие выхода симуляции за грани доступного. Сложность в том, что правила симуляции нигде не были прописаны официально, поэтому ее все равно что не было. Комиссия просто вошла в ваше положение. Поэтому любое ее решение по поводу вас будет простой фикцией, которую адвокаты другой стороны сдуют, как соринку с задницы.

– А что с Васильченко? – спросил Заповит.

– С подполковником Васильченко, – поправил жестко Пастух. – Звание с него никто еще не снял. Он уже выпущен из госпиталя и поправляется дома.

– Как так, командир? – спросил Салат. Ему было трудно говорить из-за зашитой щеки, и он проглатывал некоторые согласные. – Он же хотел замучить нас до смерти.

– Я объясняю все как есть. Поверь мне, мальчик, если бы все решал я – вы бы прямо сейчас на волю вышли. Но теперь все зависит от того, какие обвинения выдвинет подполковник Васильченко, когда будет способен передвигаться самостоятельно.

– То есть ему можно мучить солдат, а нам обороняться от него – нет? – проговорит Заповит. – Как мы должны были поступить?

– Вы сами решили, как вам поступить, – ответил Пастух. – Например, вы могли выбежать из корпуса и поднять тревогу сразу после того, как скрутили людей «следака». Никто не обязывал вас отвечать им равнозначно.

Заповит только сплюнул ему под ноги.

Вздохнув, Рябов оперся спиной о холодную стену камеры.

– Ребята, – произнес он. – Поверьте, я вас очень хорошо понимаю. На Васильченко уже жаловались в его части. Я знаю, что он издевался там над вами. Доказательств у меня нет, но косвенных причин так считать хватает. Именно поэтому я вас и забрал оттуда на полигон. Да, мое согласие на симуляцию допроса с участием Васильченко – моя грубая ошибка и полный провал как инструктора. Я думал, это закалит вас, поставит наравне с элитными оперативниками. Поверьте, я не ожидал, что все зайдет так далеко с его стороны.

– А что будет с вами? – спросил Корнеев.

Рябов осекся. Он ждал сложных вопросов со стороны Совуна. Ждал и боялся их. И тем более не был готов к вопросам простым.

– Ничего хорошего, – ответил он. – Дальнейшее существование «Буревестника» под вопросом. Скоро на меня посыплются все шишки. Считаю, что я вам должен, ребята. Поэтому послужу крышей столько, сколько смогу.

– Вы по-прежнему не сказали нам, в чем назначение «Буревестника», – напомнил Совун. – Мы не знаем, к чему нас готовили. И раз уж мы в камере, то можно предполагать, что не для того, что произошло.

– Нет, – мотнул головой Рябов. – Конечно, нет. Я не уполномочен раскрывать вам все карты – особенно когда над нами стоит угроза так и не завершить ваше обучение. Но я еще не договорил. После разговора с комиссией у меня был серьезный разговор с генералом Соколовым.

Трое его подопечных замолчали, внимательно глядя на инструктора. Соколов, прямой начальник Рябова и куратор «Буревестника», был последним спасательным кругом. И раз он решил поговорить про случившееся в стороне от комиссии, то определенно имел свое мнение.

– В ходе вашей работы над Васильченко вы умудрились натолкнуться на золотую жилу, – произнес Пастух. – Нашли ниточку к давно зашедшему в тупик делу, размах которого превышает личные терки между агентами учебного полигона и посторонним офицером.

– Вы говорите о прошлогодних пропажах оружия? – спросил Совун.

Пастух в очередной раз отметил про себя проницательность Корнеева. Он открыто дал понять, что его товарищи посвящены в суть вопроса. Теперь ответ Рябова будет обращен ко всем троим, хочет он того или нет. И потенциальная амнистия – тоже.

– Именно, – подтвердил полковник. – Васильченко еще не допрашивали на этот счет. Есть вероятность, что он наглухо замкнется и начнет ссыпаться на нанесенные ему телесные увечья и физическую боль, вынудившие его оговорить себя. Да, я долгое время занимался засекреченным делом о хищении оружия со складов по всей стране. Результатов не добился. Но вы дали мне повод вернуться к этому вопросу. Дело официально не разморожено – если мы втянем в это Васильченко, он тут же уйдет в отказ, а стоит пронюхать его адвокату – и нам можно смело идти за колючую проволоку.