– Женщина! – проговорила она, преграждая дорогу Надежде. – Вы что, не видите, тут идет подготовка к съемке! Проход запрещен!

– Но мне нужно выйти… мне нужно пройти к лестнице…

– Спуститесь на лифте! – отрезала помреж.

– На лифте так на лифте… – Надежда развернулась, дошла до лифта и нажала кнопку.

Кабина подъехала тут же.

Войдя в нее, Надежда задумалась о мире кино, в который случайно окунулась. Здесь все было не тем, чем казалось на первый взгляд. Люди играли чужие роли, покойники оживали, кровь оказывалась томатным соусом…

Но смерть оставалась смертью и в этом странном мире. И убийца должен быть найден и наказан… Так во всех фильмах показывают, так и в жизни должно быть.

Кабина лифта остановилась.

Надежда вышла из нее и с удивлением огляделась. Она оказалась не в холле особняка, а в каком-то большом, плохо освещенном помещении с бетонными стенами и низким потолком, на котором были развешены люминесцентные светильники. Впереди в несколько рядов стояли машины.

Наконец Надежда поняла, где она находится: в подвальном помещении, оборудованном под парковку. Должно быть, вместо кнопки первого этажа она по рассеянности нажала кнопку нулевого. Надежда повернулась, нажала кнопку лифта, чтобы подняться на первый этаж, но кабина уже уехала.

Ну ладно, отсюда наверняка можно без проблем выйти на улицу…

Надежда хотела было уже идти, но тут взгляд ее наткнулся на урну. Обычную бетонную урну для мусора, которая скромно притулилась в уголке. Точнее, взгляд Надежды задержался не на урне, а на картонной коробке, которая не влезла в урну и стояла рядом. Коробка тоже была самая обычная – из-под принтера, и Надежда вспомнила, что совсем недавно видела точно такую же коробку. Буквально полчаса назад муж покойной Алины Симаковой выносил в этой коробке ее вещи.

Вот, значит, как… Надежда немного постояла возле урны. Выходит, ничего ему не понадобилось, тут прямо и выбросил. Зачем тогда вообще приходил, ясно же, что ничего ценного человек в ящиках стола не хранит – так, барахло разное. Колготки запасные, чашку для кофе, мелочи дамские…

Надежда огляделась по сторонам, осторожно открыла коробку и тут же отшатнулась, потому что коробка была наполнена каким-то мусором. Блокноты для записей с оторванными обложками; рассыпанные листки; разодранная упаковка прокладок, каждая из прокладок развернута; две чашки (фирменные, с нарисованной на боку стилизованной кинокамерой и надписью «Гамма») со свежими трещинами – видно, коробку уронили. Отдельно валялась открытая старая косметичка. Все мелочи из нее были вытащены – помада, почти пустой флакончик духов, расческа с отломанными зубьями. Была еще пачка влажных салфеток – тоже разорванная, салфетки валялись кучей и уже начали сохнуть, несколько старых календариков за прошлый год, пара ручек – тоже фирменных, с надписью, пустая упаковка от колготок…

Надежде было противно рыться в чужих вещах, но она никак не могла понять, что, собственно, происходит. Для чего муж, точнее вдовец, приходил за вещами Алины, если выбросил их тут же, не выходя из здания? Тогда не брал бы вовсе, если не нужны. Это-то как раз понять можно – кому такое барахло понадобится, но все же какая-то причина у него была, не маньяк же он, не фетишист…

Надежда еще раз взглянула на то, что осталось от вещей. Один мусор. Все разорвано, разбросано, разломано… Странный какой-то тип. Судя по словам теток из бухгалтерии, расстались супруги Симаковы давно и по обоюдному согласию. Так чего же теперь колготки рвать?

Стоп! Надежда похолодела, потому что колготок-то как раз в коробке и не было. Пустая упаковка была, а сами колготки куда-то делись. А ведь все знают, что маньяк душит женщин исключительно колготками. Нет, попадаются, конечно, разные личности: одни предпочитают чулки, другие – шнурки от ботинок, но колготки самый распространенный предмет. Значит, он взял колготки и затаился. Ждет, когда какая-нибудь женщина придет за машиной. А что, в кино показывают, что все убийства происходят на подземных парковках. А этому и ждать никого не надо, потому что Надежда стоит тут, как полная дура, и ждет неприятностей на свою голову. Точнее, на шею.

Надежда рванула обратно к лифту и нажала кнопку вызова, но тут здравый смысл взял верх. Она еще раз издали взглянула на содержимое коробки и поняла, что все это похоже на обыск. Ну да, он просто что-то искал, оттого и взял вещи с собой. Там-то, в сорок шестой комнате, при людях, обыск проводить было несподручно. А здесь народу мало, вот он и улучил минутку. Но явно торопился. Искал он, наверное, что-то маленькое, если даже прокладки все развернул. Вот интересно, нашел или нет? Что-то Надежде подсказывало, что не нашел.

Странно все это… Что ж, по крайней мере, никакой маньяк ее здесь не караулит.

Надежда пошла вперед между двумя рядами машин. Вдруг она заметила впереди, среди машин, какое-то подозрительное движение. Надежда напряглась – вдруг все-таки это тот самый чокнутый муж Симаковой?

Она замедлила шаги, пошла тихонько, прячась в тени чужих автомобилей и стараясь не шуметь, и вскоре разглядела темную сгорбленную женскую фигуру, которая возилась возле красивой серебристой машины.

Приглядевшись, Надежда узнала обеих – и серебристую машину, и возившуюся возле нее женщину.

Машина была Ольгина. Надежда узнала ее по фотографии в кабинете Непрудной – чудесная серебристая двухместная «ауди».

А женщина возле нее – Алла Ибрагимова. Та самая, похожая на ворону брюнетка, которая тайком подсыпала Ольге в воду фенолфталеин, чтобы вызвать у нее приступ диареи во время важного совещания…

На этот раз Ибрагимова тоже явно собиралась устроить Ольге какую-то пакость. Но вот какую?

Надежда подобралась поближе, стараясь ни одним звуком не выдать себя. С новой позиции она сумела разглядеть, что Ибрагимова ковыряет какой-то металлической закорючкой в крышке бензобака. Надежда в машинах совершенно не разбиралась, однако даже она знала, что бензобак современного автомобиля закрывается на замок. Значит, эта ворона… то есть эта злоумышленница пытается открыть замок.

Вскоре ее попытка увенчалась успехом. Замок щелкнул, и крышка бензобака открылась. Ибрагимова спрятала отмычку и достала из сумки какой-то белый пакет.

Зрение у Надежды было не очень хорошее, но очки она носила редко. Сейчас, однако, они ей понадобились. Она пошарила в сумочке. Как всегда, когда они нужны, злополучные очки никак не попадались ей под руку. Надежда боялась, что слишком шумит, но Ибрагимова была так увлечена своим подозрительным занятием, что ничего вокруг не замечала. Наконец очки нашлись. Они оказались на самом дне сумки. Надежда нацепила их на нос и пригляделась к пакету в руках злоумышленницы. Теперь она отчетливо разглядела надпись: «Сахар-песок рафинированный».

«Ага! – подумала Надежда Николаевна. – Вот кто портит машины сотрудникам кинокомпании! Но вообще-то совесть надо иметь? Ольгина машина только вернулась из ремонта…»