Передо мной, как живой, стоит Радим. Куда не обернись, стоит, осунувшись и глаза как вечернее небо. И никуда от него не денешься.

Волки

Тритей вернулся в комнату с лесными и несколько минут задерживал общими вопросами, ожидая пока Дарена покинет территорию посольства. Потом проводил гостей до входа, обещая всяческое сотрудничество в поиске потерянной реликвии и, конечно же, он понимает, как ценна она для Лесного народа и, конечно же, если Дарена вспомнит хоть какую-то новую, пусть даже самую крошечную деталь, волки тут же о ней сообщат. И ни может быть никаких сомнений, лесные в любое время могут посетить Сантанию и поговорить с Дареной еще раз. Правда, в следующий раз, совершено мимоходом сообщил Тритей, при разговоре будет присутствовать волхв племени волков. Конечно же не потому, что лесные заслужили недоверие, а просто, чтобы Дарена чувствовала себя спокойнее.

На вопрос о причине побудившей везти человеческую девушку в Сантанию, Тритей, не моргнув глазом, охотно сообщил, что она является заложницей договора между волками и лицом имени которого он, естественно, назвать не может.

Выпроводив, наконец, гостей, Тритей вернулся в гостевую комнату с камином, где рядом с его любимым креслом стоял столик с самыми пахучими сортами курительной смеси. Шикарная коллекция, позволяющая отвлекаться от разных важных дел и хотя бы на несколько минут обо всем забыть.

Радим сидел рядом со Жданом на диванчике напротив Тритея, но судя по лицу, почти полностью тут отсутствовал. Тем не менее, его ждала еще одна неприятность, Тритей протянул лист с доносом приходившего утром человека, полностью подтверждающим подозрения Радима.

В партию вступил новый игрок и, несмотря на результат, которого игрок добивался, его действия вызывали искреннее уважение.

Когда Настасья обедать позвала, я вошла на кухню вслед за братом и уселась напротив печки, на теплую деревянную скамью у стены.

— Поговорим? — Санька сел напротив и невозмутимо уставился мимо моей головы. Он так смотрит, когда что-то серьезное происходит, в детстве меня это сильно пугало.

— Давай.

Слушая его план, я даже не могу решить, плох он или хорош. Санька не хочет отдавать меня волкам, а хочет завтра отправить с обозом в речной порт, а оттуда на судне в соседнее княжество, на самый запад, как можно дальше от звериных земель.

— Как я буду там одна? — Не знаю, что меня пугает больше, остаться одной или остаться… без волков? Я к ним почти привыкла. Хотя, какие там волки, после сегодняшнего полуобъяснения невозможно даже представить, что все может закончиться хорошо. Если они до сих пор молчат, значит, меня ждет что-то настолько страшное, что лучше не знать. Даже если они сейчас хорошо ко мне относятся, это не помешает им сделать то, что задумали. Вот я читала книгу, где каждый год в жертву морю девушку отдавали. Родители собственноручно со слезами связывали да с обрыва бросали. А ведь любили родную-то дочь. А тут… какая-то полукровка.

— Я тут быстро все продам и приеду к тебе.

Продам? Сорваться с насиженного места и начинать все заново, в неизвестном краю? Мой брат… готов на такое ради меня?

— Санька, но ты…

— Я не отдам тебя в заложницы. Мы оба знаем, что твоя жизнь ничего не стоит. Завтра на закате обоз отходит к реке, послезавтра на рассвете — судно.

— Но завтра утром мы должны ехать дальше.

— Значит, тебе придется сходить к волкам и попросить на день задержатся. Скажешь, у меня праздник. Помолвка…

Надо же, как прекрасно продумано! Получается, теперь моя очередь решать, что и как делать. Варианта всего два: оставить все как есть, идти дальше с волками и неизвестно, чем это закончится. Или дорога в одиночестве, это страшно, но в результате меня ждет жизнь с братом. Выбор очевиден, я не думала и двух минут.

— Да! Я согласна.

Настасья ставит перед нами тарелки с густой капустной похлебкой.

— С Настасьей помолвка? — вылетает из меня раньше, чем успеваю остановиться. Как неудобно, что ж такое то, когда уже научусь думать до того, как языком болтать? Вон Настасья как смутилась, вылетела из кухни, красная вся. Да и Санька насупился.

— Нет, что ли? — надо понаивнее спросить, чтобы решил, будто я нечаянно сболтнула. Хотя так и есть, нечаянно.

— Про помолвку я придумал.

— Извини, я не знала. Просто смотрю, как Настасья на тебя заглядывается, думала, у вас что-то есть.

— В смысле есть? Она девушка честная!

— Да не кричи ты. Я думала, ты на ней жениться собрался!

Он тут же за ложку схватился и давай усердно наворачивать за обе щеки. Пока все не съел, не остановился.

— Так что у тебя с ней? — повторяю. Даже приятно видеть, как он дернулся от удивления. Это, наверное, волки на меня так повлияли, вряд ли бы раньше я посмела задать такой вопрос… мужчине. Да еще и так уверенно.

— Она мне отказала, — спокойно говорит.

— Почему?

— Не знаю.

Я только хмыкаю.

— Глупый ты какой, Санька. Еще раз предложи, она же тебя любит, я вижу.

Его лицо нервно дергается, знаю такую привычку. Хотел что-то спросить, но не решился. Наверняка подумал, что такой взрослый и самостоятельный мужчина, как он итак должен знать все, что нужно для жизни.

Как и раньше в таких случаях оставляю его одного. К вечеру, может, рискнет спросить.

А мне надо… к волкам. И побыстрее, пока внутри много уверенности после разговора с братом. Все будет хорошо и зависит во многом от меня самой.

В комнате переодеваюсь в свою одежду. Как же приятно сидеть в седле нормально, а не ногами набок болтаться, как в платье!

Дорогу до таверны, где остановились волки, я вчера запомнила — два поворота налево, за зданием шляпной мастерской, мы вчера мимо проезжали по дороге в посольство.

Эта таверна сильно отличалась от придорожной у тракта. Высокое трехэтажное здание, чистое, как будто его с мылом моют. Большая литая вывеска с одной стороны двери и гербовый флаг с другой. У входа ждал мальчишка, без вопросов подхвативший поводья. Про волков сразу ответил, да, живут тут такие и сейчас у себя в комнатах.

Уехать завтра. Жить с Санькой. Вдвоем, без удушающего надсмотра Марфутишны. Может и остальных удастся забрать? Какая прекрасная мечта, но лучше не развивать, пока нужно со своей судьбой разобраться. Все, я решила, настроилась, и готова встретиться лицом к лицу с волками.

По лестнице взлетела за мгновение, вторая дверь справа. Всего пару глубоких вздохов, последнее пожелание удачи, стучу.

Дверь открывает Дынко, смотрит безо всякого удивления. А, ну да, запах… Две версты? Надо не забыть Саньку предупредить. Ждан валяется на кровати, покрытой огромным пушистым покрывалом цвета молодой травы в окружении огромного количества подушечек разного размера и цвета. Когда он встает, подушки сыпятся дождем на пол. Уморительное зрелище, жаль не то настроение, чтобы этим воспользоваться. А вот Радим… сидит в кресле перед камином, так близко к огню, что на лице оранжевые тени гуляют. Когда он оборачивается, тени пляшут в глазах кровавым пламенем.