Даже владелицы дорогих ателье старались выжать из работниц побольше, а заплатить поменьше. Поскольку работа швеи отчасти сезонная, в течение нескольких месяцев они могли оставаться почти без заказов. Но когда весной начинался лондонский Сезон и дамы обновляли туалеты, портнихи трудились круглые сутки, падая в обморок от усталости. Разумеется, они не могли позволить себе платья из роскошных тканей, которые ежедневно держали в руках. Горечью наполнены строки «Песни о рубашке» Томаса Гуда:

Швея. Иллюстрация из книги «Головы людей, или Портреты англичан», 1840.

В лохмотьях нищенских, измучена работой,

С глазами красными, опухшими без сна,

Склонясь, сидит швея, и всё поет она,

И песня та звучит болезненною нотой.

Поет и шьет, поет и шьет,

Поет и шьет она, спины не разгибая,

Рукой усталою едва держа иглу,

В грязи и холоде, в сыром своем углу

Поет и шьет она, спины не разгибая.

(Пер. Д. Минаева)

Из-за тяжких условий труда, напряжения (не уложишься в срок – будешь голодать) и скудной оплаты некоторые женщины предпочитали махнуть на честный труд рукой, накинуть шаль поярче и отправиться на улицу. Например, такая история: молодая вдова с ребенком пыталась заработать на жизнь шитьем рубашек и воротничков, а также мастерила подушечки для булавок и продавала их на улице, таская ребенка с собой. Конечно, она могла попроситься в работный дом, но это означало разлуку с малышом (детей и родителей в работных домах держали раздельно) и окончательную капитуляцию, полное признание того, что жизнь тебя растоптала. Одной зимней ночью портниха не выдержала и все же направилась в работный дом, но даже там ей отказали, потому что у нее не было специального допуска от приходского надзирателя. Тогда ей уже ничего не оставалось делать, как идти на панель.

Трагические истории из жизни швей были у всех на устах. В октябре 1843 года в «Таймс» появилась статья про швею, которая заложила платье заказчицы, чтобы купить еды голодному ребенку. Двумя месяцами позже, когда другая портниха убила своего малыша и покончила с собой, в обществе началась паника. Под раздачу, как обычно, попались еврейские торговцы, которых обвиняли в эксплуатации несчастных англичанок. В журналах появлялись карикатуры, изображающие огромную мясорубку, которая перемалывает швей, превращая их в наряды, или же зеркало, по ту сторону которого богатая клиентка замечает призрак портнихи. Для первых феминисток голодная и нищая швея стала символом лицемерия общества: с одной стороны, оно запрещает женщинам работать, значительно ограничивая выбор профессии, а с другой – вынуждает их заниматься тяжким и неблагодарным трудом.

При любой возможности даже самые небогатые англичане стремились держать жен дома, но если от наличия второго дохода зависело выживание семьи, женщинам милостиво разрешалось искать работу. В промышленных городах бедные и необразованные женщины трудились на фабриках. В 1851 году в одном только текстильном производстве было занято 385 тыс. женщин всех возрастов.

Работа в душных, сырых цехах была тяжкой и монотонной, а из-за длинных рабочих часов труженицы так уставали, что чуть не валились с ног прямо у станка. В 1840-х на каждую тысячу рабочих приходилось около 15 несчастных случаев. Рядом со взрослыми трудились малыши, которым приходилось труднее всех. В 1832 году одна из работниц на хлопкопрядильной фабрики Лидса, Йоркшир, сообщила в интервью, что впервые пошла в цех в 6 лет. Работать ей приходилось с 6 утра до 7 вечера (в пиковое время – с 5 утра до 9 вечера) с одним 40-минутным перерывом на обед. За любую провинность бригадиры избивали ребятишек ремнем, но пожаловаться было некому – родители в любом случае загнали бы детей обратно в цех.

В 1833 году был принят парламентский акт, запретивший нанимать на фабрики детей до 9 лет и установивший 8-часовой рабочий день для детей от 9 до 13 лет (тем не менее, закон можно было обойти, прибавив ребенку пару годков). А в 1842 году законодатели вспомнили про женщин и детей, трудившихся в шахтах. Тщательно изучив положение шахтеров, лорд Эшли из палаты общин опубликовал доклад, ставший настоящей сенсацией. В Уэльсе и Шотландии в шахтах работали около 6 тыс. женщин и детей. Многие англичане и предположить не могли, что женщины впрягаются в груженные углем вагонетки и таскают их за собой по таким узким тоннелям, что в них не помещаются лошади. Но особенный ужас вызывала униформа. Шахтерки обнажались по пояс, надевали брюки, обвязывали цепь вокруг талии и, пропустив ее между ног, цепляли к вагонетке.

Бетти Харрис, 37-летняя шахтерка, поделилась с господами из парламента своей историей, столь же печальной, сколь типичной: «Я тяну вагонетки, работаю с 6 утра до 6 вечера. В полдень беру часовой перерыв на обед, ем хлеб с маслом, спиртного в рот не беру. У меня двое детей, но они еще слишком малы для работы. Когда я была в положении, то все равно работала. Знавала я одну женщину, которая ушла домой с работы, вымылась, легла в постель, родила ребеночка, а меньше чем через неделю вернулась в шахту… Я опоясываюсь, пропускаю цепь между ног и ползу на четвереньках. Дорога идет в гору, приходится держаться за веревку, а если ее нет, то уж за все, что под руку подвернется… Там, где я работаю, очень влажно, иногда вода затапливает тоннель, доходя мне до бедер… Моя одежда все время мокрая, но я в жизни никогда не лежала больная… Бывает, что я так устаю, что падаю спать как только вернусь домой вечером, еще не успев помыться. Иногда у меня кожа слезает из-за цепи, но хуже всего цепь мешает во время беременности. Мой муженек не раз бил меня, если я работала недостаточно сноровисто (семейные пары часто работали вместе, и мужья нагружали углем вагонетки, которые потом тащили их жены. – Примеч. авт.)… Шахтеры часто вольничают с женщинам, таскающими уголь, а те рожают от них ублюдков».

Тот факт, что полуголые женщины работают рядом с мужчинами, тоже полуголыми, а то и вовсе нагими, шокировал почтенную публику. В том же 1842 году женщинам и детям запретили тянуть вагонетки в шахтах, и с тех пор они занимались только сортировкой угля на поверхности – эта работа была менее напряженной. Уже в 1880-х высокоморальные личности возмутились тому, что сортировщицы угля носят брюки и трудятся рядом с мужчинами – как бы такая работа не довела до греха. Однако феминистки наравне с владельцами шахт не позволили запретить женщинам сортировку угля, ведь во многих семьях это был единственный источник дохода.

Когда иные девицы шли к алтарю, не подозревая, что же ожидает их в первую брачную ночь, их сверстницы из трущоб зарабатывали на жизнь «древнейшей» профессией – проституцией. Многие проститутки одно время пытались заниматься честным трудом, среди них было немало бывших горничных, прачек, швей, уличных торговок, официанток. Кто-то торговал своим телом от безысходности и нищеты, другим же хотелось добиться хоть какой-то независимости. Историк Джудит Уолковиц так описывает проституцию в портовых городах Плимут и Саусгемптон: «Когда приходили корабли, проститутка или сожительница моряка в день могла запросто заработать столько же, сколько добропорядочная работница получала за неделю. У проституток была своя комната, они лучше одевались, могли тратить деньги и проводить время в пабе, который служил основным источником тепла, света, готовой еды и развлечений в рабочем квартале. Хотя венерические болезни и алкоголизм были «профессиональными заболеваниями» проституток, сами женщины считали себя более здоровыми, чем швеи и прачки, которые трудились по 14 часов в день. Гораздо больше женщин гибло от чахотки, вызванной переутомлением и недоеданием, чем от сифилиса».