удается взять кирпич в клещи и отбросить в кучу. Кирпич падает в метре-двух от него. Потом слышно, как охранник что-то ему говорит, какие-то слова без смысла, может быть, это ругательство, может быть, угроза. Напуганный, человек быстрым движением оказывается рядом с кирпичом, упавшим в грязь. Опять слышится голос охранника. Может быть, охранник просто смеется.

43

Квадрат солнечного света, рядом с которым он начал копать глину, переместился, и теперь на полу, между столом и квадратным окном, лежат два квадрата одинакового размера: один более светлый, нарисованный солнечным лучом, и второй, тоже желтый, цвета свежей, только что выкопанной глины. Эти два квадрата пересекаются почти симметрично, по центру, потому что ровно настолько передвинулось солнце. Второй квадрат, тот, в глине, неравномерно углублен. Выкопанная глина лежит совсем рядом с углублением, как крупные щепки акациевого дерева. На щепках тут и там видны гладкие блестящие поверхности, которые на них оставило острие лопаты, где-то четко прочерченные, как на гипсовой модели. Чуть ссутулившись, в наброшенном на плечи пальто, теперь человек сидит за шатающимся столом, руки лежат на столешнице. Правая рука перевязана какой-то тряпкой, определенно носовым платком, но на нем, из-за грязи, едва видны линии клетки. В похожих на клещи сжатых грязных пальцах он держит сигарету. Дым от сигареты поднимается вверх, потом появляется в прозрачном столбе солнечного света, наискось падающего из окна, и начинает голубоватым туманом перемещаться в желтом свете. Лопата прислонена к стене рядом с плитой. Лопата не освещена лучами, но поток рассеянного света прикасается к острию, которое теперь ярко блестит, потому что капельки ржавчины с него стерты. Почему человек вдруг перестал копать? Может быть, он слишком устал, или глина слишком твердая, и ему пришлось остановиться. Или, может быть, черенок лопаты натер ему ладонь?

44

Он поднимает кирпич обеими руками, неловко, потом слегка замахивается и бросает его в кучу. Кирпич переворачивается, и слышен звук, похожий на удар по деревянным кеглям. Человеку кажется, что он может видеть, вопреки грязным стеклам очков, ярко-красную рану на кирпиче и алое облачко кирпичной пыли. Теперь он возвращается и берет лопату, лежащую на земле там, где остались четкие следы его галош. Его взгляд сосредоточен на острие, и он как будто вместе с ним проникает в глубину. Его движения скованные и неуверенные, голова низко наклонена. Вдруг по его телу проходит судорога, как если бы он резко проснулся. Это охранник опять что-то сказал, или это был звук свистка? Судорога длится лишь мгновение. Таща за собой лопату, человек подходит к куче кирпичей и берет пальто. Потом шагает в строю, держа лопату на плече.

45

Человек сидит за столом, закутавшись в грубое одеяло, пропахшее лошадьми. Лампа теперь не на столе, она висит на крюке, на стене, слева от стола, совсем низко над его головой. Свет падает из квадратного окна напротив. Этот свет белый, серо-белый, скорее рефлекс снега, чем дневной свет. Окно дрожит под ударами ветра, и иной раз кажется, что сквозь невидимые щели между рамами и подоконником проникают игольчатые снежинки. Или такое впечатление возникает только из-за порывов ветра, вносящего сквозь щели волны холодного воздуха. Человек смотрит в окно, немного ссутулившись, положив руки на стол. Однако там ничего не видно, кроме кружения снежинок и маленькой косой выпуклости в нижней раме, за стеклом. Его пальцы внезапно останавливаются, а руки на мгновение остаются лежать в неподвижности перед ним. Затем рука устремляется к одной из книг, которая лежит верхней в стопке с правой стороны от него. Он придвигает ее ближе, потом держит вот так, не раскрывая, и рассматривает переплет, как будто сейчас видит впервые. Это какой-то старый журнал, засаленный, с обтрепанными страницами. На зеленой обложке рекламные фотографии автомобильной резины и крупные стилизованные буквы, несомненно, марка покрышек. Название напечатано крупным шрифтом, наискось, в верхней трети тома, на красно-сером фоне: Выбор. Под названием в большой светлой рамке текст, расположенный двумя колонками, может быть, это содержание номера. Человек скользит пальцем по засаленным и загнутым страницам, явно не обращая внимания на их стремительное мелькание. Потом возвращает журнал в стопку, откуда он его взял. Следующая тетрадь, которую берет в руки сейчас, на первый взгляд такая же, как и первая, те же фотографии автомобильных покрышек с волнистым рисунком протекторов, та же косая полоса с названием, тот же светлый квадрат, в котором напечатано содержание в два столбца. Только цвета задней стороны обложки незначительно отличаются. Он возвращает тетрадь на место, откладывает одеяло и подходит к окну. Заложив руки за спину, смотрит в окно. Быстрое мелькание снежных хлопьев и иногда, между двумя порывами ветра, нечеткий силуэт дерева.

46

На его плечи наброшено пальто, в петлицу которого, слева, вдет крупный желтый цветок. Лесная тропа кое-где закрыта кронами дубов, как сводом. В руках он держит сучковатую палку, которой бьет по крапиве, растущей вдоль тропы. Вдруг останавливается: до него доносятся удары топоров. Теперь ему кажется, что он слышит и голоса. Снимает пальто и перебрасывает его через руку, потом внезапно, ослепленный солнцем, выходит из чащи. Прикрывая глаза ладонью, на открытом пространстве, в десяти шагах от себя, он видит блестящие лезвия топоров, сверкающих, как осколки разбитого зеркала. Он пока почти не различает дровосеков, только их силуэты сквозь листву, прямо на границе леса, через дорогу, но уже слышит их возгласы, сопровождающие блестящий взмах лезвий. Высоко над подожженным лесом подрагивает зеленая крона дерева. Цветы и листья бузины напротив него пребывают в покое, как и высокие стебли крапивы, и зеленые кроны вокруг. В течение какого-то мгновения он ничего не понимает. Смотрит вверх, туда, где раскачиваются кроны деревьев, в небо. Небо голубое, совсем голубое. Только где-то там, над кроной дерева, сквозь нее проглядывает белое облако. Еще не увидев за складками зеленого занавеса листьев мускулистые торсы дровосеков, он понимает, что крона дрожит под ударами их топоров. Но человек как будто не верит своим глазам.

Наверное, дровосеки его увидели, потому что они вдруг остановились, и человеку кажется, что теперь они за ним наблюдают. Он ожидает, что теперь они убегут и уже предвидит их шаги: вот они бросают топоры и несутся к своим рубашкам, которые повесили где-то на какие-то кусты. Или надевают их на бегу, а рубашки цепляются и рвутся о ветки кустов, о колючки ежевики. Ничего не происходит. Может быть, они его не заметили? Или только притворяются? Их топоры опираются обухом на землю. Они держат их одной рукой, как держат палку. Солнце четко обрисовало линию