маек на их торсах, видно, что их груди безволосые, может быть, человек не сразу увидел, что они по пояс голые. Шеи у них в складках и темные, как кора дерева, стоящего перед ними. Ствол надрублен у самого основания, наискось и глубоко с обеих сторон, симметричное Из свежего надруба вырывается свет, как будто из дерева вырывается пламя, или как будто в нем есть какой-то сильный источник света. Крона больше не дрожит. Дровосеки меняются топорами, поднимают их сначала одной рукой, потом обеими. Потом делают в воздухе движения, имитирующие рубку дров. Человек уже совсем близко, он подошел по прямой, через высокую траву и колючий боярышник. Сейчас ему слышно, как один из дровосеков что-то говорит, не глядя на него: что у него топорище тонковато, что он привык к своему топору, а это топор его сына, или брата, или что-то в этом духе. Тогда человек понимает, что они просто притворяются и не убегут. Они говорят ему, что их позвал «господин». Какой господин, спрашивает человек. «Господин». Потом, не обращая на него внимания, они опять начинают примериваться к своим топорам, рассекая воздух мощными и ритмичными ударами, сопровождая их уханьем. Человек уже думает развернуться и уйти, когда один из дровосеков говорит, останавливая блестящее лезвие высоко над воображаемым деревом: «Тот, с ногой».

Потом они опять рассекают воздух топорами. Голые по пояс, они стоят один напротив другого (как, наверное, стояли и только что, когда дерево отвечало эхом) и замахиваются блестящими лезвиями на солнечный луч, наискось падающий сквозь крону дерева и встающий между ними как высокий сияющий столп.

47

В квадрате окна между мелькающими крупными снежными хлопьями просматриваются только ветви какого-то высокого дерева. Ветви прикрыты толстыми слоями снега, а их тонкие верхушки теряются в метели. Человек встает и идет к окну. Теперь он видит и ствол, почти совсем белый, по крайней мере, с той стороны, что обращена к нему. Слева от дерева глухая стена какого-то дома, а дальше, в той стороне, где дерево, он едва может рассмотреть сквозь снежную пелену заржавевшие ячейки забора из проволочной сетки. Конечно, и эти ячейки совершенно белые, плотные от прилипшего к ним снега, и от того ставшие меньше. А может быть, снег их совсем заполнил, поэтому вместо проволочного забора там теперь стоит белая снежная стена. Где-то вдалеке слышен лай собаки, совсем тихо, как сквозь промокательную бумагу. Но человек не видит собаку, он ничего не видит. Кроме побелевшего стекла и глухой стены дома. Внезапно сквозь снежные хлопья он видит какой-то черный прямоугольный предмет. Этот предмет приближается сбоку, со стороны глухой стены. На миг человек не понимает, что это. Только когда невидимая рука поворачивает этот предмет к нему, он понимает, что это. Он тут же видит человека. Человек хромой. Он тоже закутан в серо-пепельное одеяло, очень похожее на то, что на нем самом. Ему кажется, что он ощущает и его запах: запах лошадей и мочи. На его плечах и волосах снег. Он сильно наклонился над плитой, которую толкает перед собой. Плита черная, может быть, ржавая; он медленно продвигается по глубокому снегу, который наполовину укоротил ему ноги. Потом человек и плита, которую он толкает, исчезают из рамы окна. Он больше не может видеть их след на снегу.

48

(Человек с тростью стоит перед дверью. Перед ним невысокая глухая стена, каменная ограда или задний фасад какого-то здания. Слева от него также стена, с окнами, на которых закрыты ставни. Справа высокие сводчатые ворота. Под сводом, там, где расчищен снег, сидит какой-то человек, по-турецки, спиной прислоняясь к стене. На голове у него бесформенная темная шляпа, на ней ясно виден след от снятой ленты. Из грязных ботинок высовываются голые щиколотки. Рядом с ним ящик с листами светлого металла, похоже на станиоль. Из ящичка он достает маленькую цыганскую наковальню и устанавливает ее между двумя гладкими камнями, которыми замощен двор. В руке он держит молоток. Теперь он берет в руки одну из побитых кастрюль, которые стоят рядом с ним. Вытерев ладонью эмалированное дно, он рассматривает его на просвет. Человек спрашивает его о чем-то. Этот, другой, пожимает плечами и продолжает постукивать. Человек его опять спрашивает, а этот говорит, что у барыни гости. Тогда человек с тростью умолкает, но еще некоторое время стоит рядом. Прислушивается, как трескается эмаль, долго. Смотрит, как в металл старых кастрюль впиваются свинцовые заклепки, как револьверные пули калибра 6,35.)

49

Тонкие металлические ножки плиты, шаткие, переступают через низкий порог. Черная коробка движется медленно, металл позвякивает. Из нее доносится какое-то постукивание: это отпадает слой грязи и шамота, которым плита облицована изнутри. Тот, кто плиту приволок, теперь выпрямляется. На мгновение останавливается, как будто ослепленный. Дверь за его спиной открыта нараспашку. Через нее проникает бледный свет зимнего дня. Теперь, похоже, он обнаружил в полутени, слева, у окошка, того, кто за ним наблюдает. Не переставая стряхивать снег с плеч, вошедший что-то говорит. Тот, другой, его не слышит, или притворяется, что не слышит. Внезапно человек у окна сбрасывает с плеч одеяло и отходит в угол. Тот, другой, какое-то мгновение его не видит. Только мгновение. Потом из темноты появляется тот, первый, держа перед собой трость. Молча он приближается к плите и к человеку, тяжело дышащему рядом. Трость приподнята над землей, наискось, и упирается в боковину плиты. В следующее мгновение слышится грохот. Железное острие трости впивается в боковину плиты. Слышится треск жести и как осыпается шамот. Трость впивается в трухлявую жесть наполовину. Человек с усилием ее вытаскивает: отваливаются куски старого железа, похожие на белый пепел. Потом человек наносит по железу сильный удар ногой. Плита перекатывается через порог, медленно, сначала вбок, а потом переворачивается по своей продольной оси.

50

Человек приостановился, может быть, чтобы определить, сколько он прошел. Теперь он не слышит скрипа своих ботинок. С неопределенного расстояния ветер доносит лай собаки, долгий, протяжный. Человек ничего не видит в ночи и метели, куда ни кинь взгляд, ни тени, ни движения. Вот он опять в позе фехтовальщика, прислушивается. Невидимая собака лает где-то вдалеке; ветер дробит и разносит ее лай.

Мальчик появляется внезапно, вынырнув из метели, прямо перед его тростью; трость направлена мальчику в грудь. Человек видит, что мальчик открывает рот, как рыба, но не слышит его, потому что метель стирает голос. Мальчик подходит ближе, пока не касается грудью железного острия трости. Он опять что-то говорит, пытаясь перекричать завывание ветра. Потом, поняв, что