Несмотря на высшее образование экономиста, на практике я не умел делать ничего, – в этом была специфика ВУЗов, пачками выпускавших экономистов в девяностые. Такая «учеба» сильно меня не напрягала и не отвлекала от кухонных посиделок, так что идти «учиться» куда-то еще я особого желания не испытывал. Да и куда мне было сунуться с моими неясными мечтами о писательстве? Ведь не существует университета, закончив который ты становишься писателем или гениальным писателем (в зависимости от того, на какие отметки сдашь экзамены). Писателем можно стать единственным способом – написав и издав книгу. Есть, конечно, университеты готовящие каких-нибудь литературоведов, критиков, журналистов и все такое, но подобное образование абсолютно не гарантирует писательской карьеры в будущем. В университетах ведь не преподают ту злость, что необходима для настоящего творчества, ей нельзя научиться ни на лекциях, ни на лабораторных работах.

Короче, в результате столь специфического образования из меня получился дипломированный экономист, ненавидящий экономику, и недипломированный писатель, мечтающий, тем не менее, дипломироваться в литературе. Но как быть с мечтой о писательстве в мире, где необходимо создавать товар? То есть коробочку со штрих-кодом, которая должна хорошо продаваться? Можно быть сколь угодно способным писателем, но пока вы не научитесь укладывать свой талант в стандартную красивую упаковку, наносить штрих-код и, главное, находить покупателей, – вам не выжить.

Вернувшись из аэропорта домой, я незамедлительно засел за написание книги. Однако все мои мысли, накопившиеся в голове к двадцати семи годам жизни, запросто уместились на полутора страницах печатного текста, путанного и бессвязного. Больше я из себя ничего выдавить не смог и понял, что в ближайшие годы зарабатывать на жизнь писательством не получится. Придется искать работу.

Вот с таким багажом смутных мыслей и несбывшихся желаний я и вступил на стезю офисной карьеры, дабы начать новую, абсолютно честную жизнь. Не представляя пока, каким образом она будет выглядеть, я был почему-то совершенно убежден в одном: жить честно – означает жить неминуемо бедно.

Очень скоро произойдет мое знакомство с главным фигурантом этого дела, а именно с Топ-лузером. В связи с чем поиски работы существенно затянутся. Причина этого проста: как человек безработный и, следовательно, обладающий массой свободного времени, я был незаменим для главного фигуранта, потому что мог пить с ним круглосуточно, в любой день недели, а не только в выходные, как все прочие люди. Топ-лузер бесконечно обрадовался нашему знакомству – он нашел не только собутыльника, но и благодарного слушателя, что для человека, по пьянке любящего поговорить «за жисть», очень важно. Поначалу я тоже радовался: с Зигмундом было весело, он выгодно отличался от большинства моих друзей, постепенно становящихся занудными и прижимистыми.

Но очень скоро ритм жизни, заданный новым знакомым, стал меня утомлять и даже раздражать. Все-таки бесконечное, бессмысленное пьянство – это путь в никуда. А мне необходимо искать работу, думать о книге, что-то делать, а не веселиться без конца и перерыва. Я стал рядить наши встречи и все чаще отлынивать от алкогольной повинности у Топ-лузера. Со временем на горизонте замаячили первые интервью у потенциальных работодателей.

О моих поисках работы можно написать отдельную книгу. Таких типажей насмотрелся и таких речей наслушался – просто караул… Я и не подозревал, насколько непривлекательно выглядит офисная повинность в глазах будущего (хотелось бы надеяться) писателя. Скрывать собственные эмоции по этому поводу становилось все сложнее и сложнее. Особо тягостное впечатление оставил операторский зал в одной крупной фирме, торгующей строительными материалами и инструментами. Огромное помещение было разделено перегородками на отстойники-загоны, в которых сидели десятки человек, уткнувшись в мониторы. В зале царил тяжелый запах перегретой оргтехники вперемешку с запахом перегретых человеческих тел, а приглушенные голоса сливались в монотонный загробный гул. Не успевшему еще погрузиться в этот невыносимый офисный рай, мне заранее хотелось на свободу, и я с тоской смотрел на улицу сквозь тонированные окна. С ужасом представлялось: работодатели говорят: «ОК, вы приняты на работу, вот ваше рабочее место», – и указывают на один из таких отстойников, – а что там делать? Как высидеть целый день?! Хорошо, что они так не говорили.

Словом, все мои собеседования не складывались поначалу, я подсознательно сопротивлялся трудоустройству, и потенциальные работодатели это чувствовали.

Мне не хотелось врать. Если уж быть честным, то честным во всем: ну не испытываю я диких восторгов по поводу такой работы, мне нужен лишь временный источник дохода, чтобы оплачивать жилье и какой-никакой секс (постоянный или эпизодический), пока я не стану писателем. Звучит, конечно, смешно, но ведь это и есть то самое «честно»! Попробуйте им такое сказать…

С сожалением пришлось констатировать, что ложь и притворство заложены в процессе трудоустройстве изначально. Чем больше я ходил по разным собеседованиям, тем изощреннее начинал врать, постоянно подправляя свое резюме и мотивационное письмо, формируя из моей достаточно скудной трудовой биографии портрет идеально мотивированного офисного Хомо Сапиенса. Перечитав эти письмена после нескольких месяцев поиска работы, я вдруг осознал, что речь в них идет уже не обо мне, а о каком-то совершенно постороннем человеке.

Но нужно вживаться в созданный образ героя из резюме, поскольку, видимо, это единственный способ найти работу. В результате на всех собеседованиях приходилось плести, без зазрения совести, что моя мотивация – это стремление (неудержимое) трудиться в сплоченном коллективе, развиваться, расти и отдать всего себя на важное дело продвижения на рынок нового, нужного, революционного товара – затычки для ванны (или любого другого), ибо в этом я вижу радужные перспективы карьерного роста до бренд-менеджера ЗАТЫЧКА™. Очень люблю участвовать во всяческих спартакиадах, кидать валенок на дальность и бегать в мешках, а кроме боулинга и дартса никаких иных хобби и духовных запросов не имею.

Наконец, когда мое резюме было идеально отредактировано, а лицо приобрело позитивно-мотивированный оскал, я был принят на работу в контору, торгующую лопатами, строительным инструментом и прочими нужными и полезными вещами.

И началось…

Кажется, это было так давно: прощание с Владимэром, знакомство с Топ-лузером, трудоустройство в лопатную фирму. Сейчас я работаю в другом месте – менеджером в компании, производящей офисную мебель. Прошло пять лет, и за эти годы вполне честного существования я настолько отдалился от всяких там афер или попыток самостоятельно бизнесменить, что кажется, будто всю жизнь живу в офисе: здесь родился, здесь и умру. Законопослушный и исполнительный, не дай бог опоздать.

Но как долго можно жить в конфликте с самим собой?! Как долго можно притворяться? Выяснилось, что неограниченно долго. Хоть всю жизнь. Сам конфликт постепенно перестает быть острым, перестает быть конфликтом, – остается лишь хроническое депрессивное недовольство всем и всеми. Написание книги постепенно отходит на второй план и кажется глупой детской мечтою. Одного депрессивного недовольства недостаточно для настоящего творчества. Чтобы сделать что-то стоящее в жизни, необходимо разозлиться как следует…