не наклонился над мертвым телом Мари. Ведь они могли быть вместе и дальше. Могли бы.

Но нет.

* * *

Когда Джонатан выбрался из саркофага, в куполе было пусто.

– Бо! Он что, ушел?

– Да, капитан. Проверил работу капсулы, даже со мной попрощался. Скафандр не надел, так и вышел на поверхность – в рубашке и домашних брюках. Вы же велели оставить прежние допуски, а они у охранника достаточны и для более безумных поступков. Бластер не взял.

– Давно?

– Через час после начала Гонга. Как раз максимальные разряды шли, вы бы знали, как звенело радио на всех частотах.

Звенело… Да, верно, потому и Гонг. Удивительно красивый звук, кстати, он слушал записи первой экспедиции еще на Земле. Как будто некто играет на огромном ледяном ксилофоне. Вразнобой, но все вместе – симфония. Гимн Фенерона.

– Погоди, Бо! Через… час?! Он был жив?

– Вполне, капитан. Хотя и не сильно разговорчив, но Маркус и раньше был таким.

Джонатан размял затекшие руки и сел на диван. Какая разница, где разговаривать с искином, он и в туалете услышит.

– Покажи мне запись, как он уходит.

На мгновенно оживших мониторах, до этого тщательно притворявшихся участками глухих пластолитовых стен, пошла запись. Вот Маркус стоит возле саркофага – странно все же видеть самого себя там, лежащим в железном гробу со смотровым окошком. Обходит кают–компанию, касаясь пальцем корешков книг. Зачем-то берет в руки чашку, рассматривает ее, словно видит впервые. Явно уже нарушения мозговой деятельности, но пока жив, жив…

Вот охранник выходит в шлюз. Касается рукой скафандра, но не делает никаких попыток надеть. На шлем и оружие даже не смотрит, нажимает на кнопку открытия перехода.

Джонатан наклонился вперед, всматриваясь, прощаясь с единственным человеком на этой замерзшей планете.

Маркус обернулся, поднял голову и глянул прямо в глазок камеры. На мгновение показалось, что глаза у него стали ярко-синими, совсем чужими. Как у витавров, черт бы их побрал. Вот он что-то сказал. Беззвучно, одними губами. Джонатан вскочил, пытаясь расслышать, но охранник уже отвернулся и уверенно вышел наружу, в подсвеченную неяркими алыми вспышками ледяную метель. Дверь шлюза закрылась за ним.

– Бо, что у него с глазами? И что он сказал?

– Нет информации, капитан. Фиксирую изменение цвета радужки, но причины неясны. А сказал… Там неразборчиво, но наиболее вероятный вариант – «витавры не прячутся». Или что-то вроде.

– Тупая ты все же железка, Бо…

– Да, кэп. Тупая… Таким сделали. Погодите! Есть информация с орбитала наблюдения. Зафиксировано изменение петроглифа на Скале. Даю прямое включение.

Теперь и Джонатан видел, что Скала изменилась. Когда и как это произошло, надо разобраться позже, но он видел в сетке сложных узоров лицо Мари. В пол-оборота, живое, настоящее, словно она смотрела куда-то мимо него и… И улыбалась.

Исследователь готов был поклясться несуществующей шляпой Бо, что он это видел!

А внизу, в череде спиралей и подобия ступенчатых рядов цифр, появилось несколько новых черточек. Он выучил картину наизусть, даже без подсвечивания изменений компьютером, ясно видел пять… нет, шесть косых линий. Совсем свежие насечки. Их раньше не было.

– Проверь заряд глайдера, я лечу туда, – сказал в пространство Джонатан. – Срочно. Сейчас. Я должен видеть это своими глазами!

Раз уж ему подарили жизнь, он обязан разобраться с этой планетой. Со Скалой. С Гонгом. Со всем, что здесь происходит. Если не силен в людях, так хотя бы послужи им, чем можешь. И черт с ней, с премией Маска-Хокинга!

Хотя и она не помешает.

Шаман

Да знаю я, знаю, что вы обо мне думаете! Ну то есть не знаю, конечно, но догадываюсь – с высокой степенью вероятности, если вас не смутит наукообразное выражение. Думаете, что я фокусник и мошенник. Это неразделимо по сути, но совсем не так на самом деле.

Я – шаман.

Да-да, вы правильно прочитали. Ша-ман. Проводник склизких человечьих душ в Верхний и Нижний миры. Если повезет, то и обратно – а то многие там застревают.

Не буду грузить вас цитатами из Чарли Кастанеды, кто читал – и так все помнит. Даже не стану ссылаться на древность и изначальность моей духовной традиции, ни к чему это. Мы, шаманы, не пафосны. В отличие от уважаемых мной служителей авраамических религий, мы простые и иногда застенчивые люди. Не стремимся к величию, ибо блажь оно и заблуждение от начала времен.

Меня, например, зовут Михаил Михайлович. Что может быть менее пафосно в стране победивших рассказов Жванецкого и творений Салтыкова-Щедрина? Впрочем, последний был Евграфович, но, согласитесь, дела это решительно не меняет. Только усиливает, в какой-то мере соединяя древние знания с современностью. Спаивая их – припоем, а не водкой, хотя и последнее не грех – в один неразрывный комок истины во всех инстанциях.

В средней полосе России быть шаманом – занятие нетривиальное. Здесь в чести или официальные дома Духа с маковками и луковками, или же строгие бабушки в натянутых на брови цветастых платках. Одни поют на амвоне, вторые шепчут и мелко, словно бы воровато крестятся, снимая порчу и насылая блаженство малым сим. Или же наоборот, насылая и отнимая.

Их право, особенно за четкий тариф.

Мы же прячемся. Не от людей, хотя отсидка в двушечку по двести восемьдесят второй еще никому не добавляла здоровья, скорее – от излишнего их внимания. Шаманим потихоньку, благо леса еще не все вывезены в Финляндию с целью дальнейшей переработки.

Вчера вечером мне позвонил генерал. То ли майор, то ли лейтенант – я не силен в этой их военно-полицейской иерархии. Я его никогда не видел в форме, к тому же. Генерала зовут Сергей Дмитриевич, на этой нейтральной ноте я и продолжу, если не возражаете.

– Михмихыч… – пробурчал генерал. У него частенько такая каша во рту – ну так не полками командовать, сойдет, я так понимаю. – Новый, эта… сотрудник у нас. Вот…

– Искренне рад, Сергей Дмитриевич! – с генералом я приторно вежлив. Это один из способов миновать насильное шитье рукавичек где-нибудь под Саранском. – Чем могу?..

– А то не знаешь! – гоготнул генерал. На заднем плане некто звенел стеклом и рассказывал что-то скабрезное. Четыре упоминания падшей женщины в коротком предложении – истинно русская филология, куда там выпускникам профильных вузов. – Инне… Иинах… Ини-цы-ацыя нужна! Гребаное словечко. Мировые религии он освоил, пора переходить к народным гм… верованиям.

Ага… Ясненько. Я почему-то так и подумал. От меня обычно силовым органам и структурам внутренних дел две вещи нужны: чаще