На рабочем уровне в МИДе, когда обсуждались эти зигзаги в американской политике, единого мнения не было. С одной стороны высказывалось мнение, что администрация Рейгана, судя по всему, добилась того, что хотела — военная мощь США окрепла, военные расходы скакнули вверх и теперь они могут вести переговоры с позиции силы. С другой стороны говорилось, что за три года пребывания у власти эта администрация смогла убедиться в бесперспективности конфронтационного курса, и по этой причине идут попытки поменять тактику.

И все сходились на том, что коррективы в американской политике связаны прежде всего с предстоящими президентскими выборами в США, где эта политика не пользуется особой популярностью. Да и среди европейских союзников растут опасения и недовольство. Так что скорее всего эти изменения носят не принципиальный, а тактический характер. Тем не менее, объявленную готовность США к диалогу нам надо испробовать и обратить в собственную пользу –направить на ослабление гонки вооружений и разоружение. Это позволит снизить давление на нашу экономику.

Но Громыко к этим умозаключениям своих экспертов отнёсся скептически. Он готовился к худшему. На заседании Коллегии утром 30 декабря 1983 года прямо заявил:

— Руководство США взяло курс на проведение силовой политики. Это в полной мере относится и к американской внешней политики. В Вашингтоне, видимо, следуют наказу Фридриха Великого: Дипломатия без силы всё равно что музыка без инструментов.

А перейдя к встрече в Стокгольме, сказал:

— Со Стокгольмской конференцией как будто все определено — и состав, и дата. Но нельзя дать гарантии, что не произойдет ничего не предвиденного. Вы помните историю с самолетом У— 2? Тогда тоже все вроде бы не предвещало неожиданностей.[56]

Не правда ли, — интересный ход мыслей у советских руководителей? Но он отражал лишь одну истину — в Москве не понимали американской политики и поэтому ждали из Вашингтона любой каверзы. И еще другая забота терзала душу советского министра не без подачи со стороны Международного отдела ЦК, КГБ и других ведомств.

— Нельзя позволить американцам, — говорил Громыко, — изобразить дело так, что в Стокгольме мы продолжаем прерванные в Женеве переговоры. Сейчас НАТО и США бьют в одну цель — возобновить женевские переговоры, намекая, что Советский Союз пойдет на них. Причем, де, переговоры будут вестись не только в Стокгольме, но и на других уровнях.

Эта последняя мысль красной нитью потом проходила через все его рассуждения в декабре, январе, феврале... Но что интересно: в те самые дни, когда в Палм Спрингсе обсуждалась речь Рейгана с провозглашением новой политики США, Политбюро тоже рассматривало отношения с Америкой. А выводы, к которым пришли в Москве на заседании Политбюро 30 декабря были совершенно противоположными:

«При обсуждении общих вопросов советско— американских отношений охарактеризовать внешнеполитический курс администрации Рейгана как пронизанный духом милитаризма и агрессивности, стремлением к обладанию доминирующими позициями в мире, откровенным пренебрежением к законным интересам, строю и образу жизни других народов. Именно эта политика является источником растущей международной напряжённости.

Из практических действий США, которые всё больше сводятся к использованию грубой силы и угроз, к попыткам решать сложные мировые проблемы на путях разжигания шовинизма, военной истерии, организации «крестового похода» против социализма, нельзя не сделать вывод, что американское руководство не хочет поддерживать нормальные отношения между нашими странами. Это подтверждается и искусственно нагнетаемой в США враждебной в отношении СССР атмосферы, когда не только пресса, но и высокопоставленные деятели администрации не останавливаются перед оскорбительными выпадами в адрес советского народа, советской политики, советского руководства.

Результат такого курса налицо. Ухудшение наших отношений приближается к опасной черте. С началом размещения в Западной Европе новых американских ракет создаётся качественно новая ситуация.Этот шаг США и НАТО в целом сделал беспредметным и советско— американские переговоры о ядерных вооружениях, которые велись до сих пор. Они были взорваны Вашингтоном. Под вопрос поставлена сама возможность эффективного продолжения процесса ограничения таких вооружений, достижения договорённостей по реальному снижению уровня ядерного противостояния...»[57] (Выделено мною — ОГ)

Вот с таким жёстким наказом Политбюро Громыко собирался в Стокгольм. Впрочем, он сам его надиктовал. Мы лишь только положили его слова на бумагу. А он их затем тщательно правил.

Правда в этом документе была скрыта одна маленькая лазейка, которая давала возможность сделать первые шаги к диалогу: «Хотелось бы, чтобы в Вашингтоне всерьёз задумались над серьёзными последствиями, с которыми был бы связан новый резкий рывок гонки вооружений. Лучше, в том числе и для самих США, остановиться сейчас и искать взаимоприемлемые решения, которые позволили бы повернуть нынешнее опасное развитие событий вспять. В этом СССР готов быть партнёром США». Но в это министр не верил.

Неудивительно поэтому, что последние дни перед отлетом в Стокгольм Андрей Андреевич находился в расстроенных чувствах: стал мрачным, раздражительным, порой даже срывался на крик, что в те годы случалось с ним крайне редко. На все наши вопросы, что происходит, его верный и всезнающий помощник Макаров только пожимал плечами и советовал: не лезьте ему на глаза.

Но, покидая Москву, — а советская делегация улетала в шведскую столицу на несколько дней раньше министра — я все — таки зашёл к нему за напутствием.

— США, — поучал Громыко,— очевидно, противопоставят нам технические позиции, хотя и понимают слабость такого подхода. Видимо, они пришли к выводу, что на большее им пойти трудно. Разница между Стокгольмом и Мадридом в том, что там они делали больший упор на права человека, а здесь будут настаивать на технических вопросах контроля.

Все это были очевидные истины, но неожиданно Андрей Андреевич произнес следующую тираду:

— Ожидается выступление Рейгана, но на этот раз, очевидно, без риторики. Это не случайный маневр, так как американские обыватели поняли, что президент гнёт не туда. Но это не изменение позиции, а дань складывающейся ситуации. Очевидно, этот подход отразится и на позиции американских представителей в сторону большей умеренности. Но сюрпризы могут быть разные. Действовать нужно уверенно, чтобы чувствовалось — наш корабль идет правильным курсом.

То, что ожидается выступление Рейгана с изложением нового подхода к внешней политике, не было секретом. Американская печать и телевидение загодя давали ему рекламу. Но откуда Громыко знал о содержании речи президента и причем, как оказалось, не ошибался?