Он вышел, оставив гримерку в шоке.

Второе действие прошло не то чтобы блестяще – чудес все-таки не бывает – но вполне пристойно, чисто и на нерве; Раман смотрел, забыв о тетрадке для замечаний: настолько неожиданными оказались некоторые поступки Даны и реакции Клоры. Раман смотрел, ноздри его подергивались, он прекрасно понимал, что за ассоциации движут сейчас этими женщинами; их потливый партнер, тянувший на себе все первое действие, теперь померк и поблек на их фоне. Раман удовлетворенно щурился: в его деле все средства хороши. Кого-то перед спектаклем следует похвалить, кого-то унизить, кому-то напомнить о Пещере…

Раман вздрогнул. Ему показалось, что на него смотрят – не со сцены, из зала; пробежал глазами по темным лицам – но в полумраке не смог узнать никого. И партер, и ярусы исправно глядели на сцену, а Второй советник, увлеченный действом, так навалился на бархатный балкон, что того гляди выпадет; никто не смотрел на Рамана Ковича, затаившегося в своей боковой ложе. Померещилось?..

Принимали хорошо. Занавес пришлось открывать дважды; Раман зашел в ложу ко Второму и выслушал цветистый, обширный и лестный отзыв. Второй советник действительно любил театр, бескорыстно, еще с тех времен, когда был просто чиновником; на сегодняшний вечер он припас, оказывается, две бутылки коньяка – и смиренно желал распить его вместе с «нашим лучшим режиссером» и «этими прекрасными артистами».

В малой репетиционной моментально накрыли импровизированный стол; Клора Кобец, пахнущая духами и вазелином, краснела под комплиментами Второго и время от времени бросала на Ковича вопросительный взгляд: слышит ли? Дана Берус, бледная, выжатая, как лимон, казалась безучастной ко всему; потливый герой-любовник вежливо улыбался и украдкой посматривал на часы – дома его ждала жена с пятимесячным сыном.

Получасовое веселье прошло организованно и в то же время непринужденно. Второй советник, довольный, отправился восвояси; уже в дверях Раман поймал Клору Кобец за влажную ладонь, тихонько сжал, и это означало извинение, признание заслуг и вообще милость; Клора вспыхнула, часто замигала ресницами и неловко ткнулась ему носом в шею. И побежала прочь – высоченная, дивных форм блондинка в облегающих джинсах, счастливая по уши…

Раман вздохнул. Работа требует, чтобы он время от времени смотрел на Клору как на женщину. Работа требует, чтобы и он оставался ей интересен…

Театр пустел; последние зрители уходили из буфета. Раман, расслабленный рюмкой коньяка, бездумно брел через зрительское фойе – и у самой лестницы ощутил вдруг взгляд.

И оглянулся.

За высоким буфетным столиком стояла Павла Нимробец. Чуть напряженная, чуть виноватая, с соломинкой для коктейля в нервных тонких пальцах; рядом с ней помешивал кофе некий странный, с виду рассеянный, но с цепкими глазами субъект.

Они что же, вместе?..

Еще секунду назад Кович мог сделать вид, что не заметил Павлу. Еще секунду назад, но не теперь; Павла бледно улыбнулась, а тот, с цепкими глазами, приветливо приподнял краешки губ.

Все-таки, кто он, чернявый?.. Странно, если у Нимробец такой ухажер. Ей скорее пошел бы круглолицый мальчик в очках… Простой и понятный, как сама Павла. Впрочем, кто сказал, что Павла простая?!

Раман додумывал все это, а лицо само складывалось в благожелательную, чуть высокомерную улыбку, и ноги неспешно шагали по направлению к буфетному столику, и слова возникали как бы сами собой:

– Добрый вечер… Рад видеть вас в нашем театре. Вам понравился спектакль?

Павла поспешно кивнула:

– В особенности второе действие…

Понимает, подумал Раман едва ли не с досадой. Соображает. Сечет… Второй советник, к примеру, никакой разницы не заметил. Но Второй советник и хвалил искренне – а Павла, говоря «понравилось», стыдливо отводит взгляд…

Он обернулся к ее спутнику. Посмотрел ему прямо в глаза – и понял, что этот человек ему не нравится. Но не смог сообразить, почему.

– Это… – Павла явно нервничала. – Господин Кович, это Тритан Тодин, эксперт…

Она запнулась; ее спутник улыбнулся:

– Эксперт из центра психологической реабилитации, – у него был богатейший голос, актерский, глубокий и низкий, с широчайшим диапазоном интонаций. – Мы вместе с Павлой работаем в одной весьма интересной программе… А в настоящий момент я помогаю ей преодолеть одну небольшую сложность. Понимаете, какую?..

Раман молчал.

Вероятно, нечто подобное испытали сегодня его актрисы. Когда в поисках нужных ассоциаций он заговорил о Пещере; растерянность, замешательство, стыд. Его ткнули носом в проблему, о которой он старательно не думал. Пытался забыть, или, что вернее, пытался обойти, обернуть на благо искусству… в частности, на благо сегодняшнему второму действию. И ведь получилось же…

– Я просил Павлу не беспокоится, – сказал он, глядя в сторону. – Забыть досадный инцидент. И по возможности не привлекать… третьих лиц…

– Не у всех ведь такие железные нервы, как у вас, – спокойно возразил Тритан Тодин. – Вы можете пережить это в одиночестве – а Павла не может… Случай, когда люди УЗНАЮТ друг друга вне Пещеры – крайне редкий случай. И часто влечет за собой психологические травмы… и даже необратимые, – Павла дернулась, Тритан Тодин успокаивающе накрыл ее ладонь своей смуглой рукой.

Что у них за отношения, подумал Раман с каким-то отстраненным любопытством. Не похожи на любовников – но вот этот жест… Это доверие, с которым льнет к своему спутнику глупая девочка Павла…

– Ну вот вы, – Тритан Тодин взглянул Раману в глаза, пристально и в то же время непринужденно. – Наверняка у вас были проблемы… в отношении сарн. Возможно, и сейчас еще…

Павла невольно огляделась, будто боясь, что разговор подслушивают; Раман тоже испытал мгновенную неловкость. Не страдая ханжеством, он все же поражен был профессиональным бесстыдством Тритана.

Он усмехнулся в ответ, сухо и вежливо:

– Нет… В настоящее время у меня нет жалоб к психоаналитику. Поверьте, когда они возникнут – я обращусь к вам самостоятельно.

Павла невольно втянула голову в плечи: девчонка тонко ловила интонации. Драматургия встречи требовала конфликта, и Раман ждал его, за широкой улыбкой скрывая напряжение; Тритан Тодин на конфликт не пошел. Даже на микроконфликт.

Он улыбнулся – так смущенно и виновато, что Раман опять поразился, на этот раз скорости его перевоплощения:

– Я не хотел вас обидеть… Простите. Но единственная моя цель – чтобы моя сотрудница Павла Нимробец пережила этот стресс целой и невредимой. И поскорее его забыла… Разве вы не поддержите меня в этом желании?

Раман посмотрел на Павлу. Соломинка в ее пальцах была изломана, будто коленвал, а глаза не отрывались от пустого стакана с оранжевым осадком на дне.

– Что же я могу сделать? – спросил Раман медленно.

Тритан Тодин просительно прижал ладонь к груди: