Флориан решительно сопротивлялся желанию ускорить дело. Поскольку де Пайзен не может нарушить данного слова, даже по отношению к дьяволу, бедный герцог продолжал выполнять свою часть сделки с Жанико. Однако Флориан предвидел возможные препятствия. Мелиор могла иметь свои взгляды на будущее ребенка, и у нее хранилось волшебное кольцо, способное в случае опасности призвать на помощь Святого Хоприга. Хоприг же, в худшем случае, мог сотворить что-нибудь ужасное, грозящее гибелью де Пайзену. Очень неприятно запутаться в делах совести и вступить в противоборство с собственным небесным покровителем…

Честно говоря, совесть Флориана уже была не в лучшем состоянии. Еще со времени пробуждения Хоприга в Бранбелуа герцога глубоко задел тот факт, что все его грехи остались при нем. Такие открытия вызывают депрессию. И дело не только в личной проблеме герцога: оказывается, в нашем мире даже самое усердное стремление к благочестию может пропасть даром. Совесть де Пайзена пострадала, будущее казалось ему плачевным, и пессимизм все сильнее завладевал его разумом.

Что ему оставалось делать? «Покайся!» – сказал Хоприг. Какого еще ответа следовало ожидать от святого? Ведь самому-то Хопригу уже гарантирована вечная жизнь, и ничего другого он не посоветует. Невозмутимый доктор выписал рецепт, но кто приготовит лекарство? Флориан готов был сделать все что угодно, лишь бы избавиться от дамоклова меча висевших над ним грехов. Он искренне желал избавить небеса от неизменной оппозиции в лице герцога де Пайзена, но не совсем понимал, как именно должен покаяться. Большая часть его прошлых прегрешений совершенно выпала из памяти сразу после того, как он делал пожертвования церкви святого Хоприга. Так человек забывает об оплаченных счетах. Как можно раскаяться в чем-либо, не помня этого? Так что советы Хоприга вряд ли помогут герцогу в его стремлении избежать кары за содеянное.

Те же грехи, которые Флориан хорошо помнил, казались ему не стоящими раскаяния. Герцог выяснил, что он – возможно, потому что всегда стремился избегать низкосортных компаний или из-за легкой склонности к фарисейству – помогал отойти в мир иной только уважаемым и могущественным людям, бывшим на короткой ноге с высшим духовенством. Флориан, с его суровым воспитанием, ни на мгновение не сомневался, что все они попали с грешной земли на поля вечного блаженства. Он свято верил, что стал их благодетелем. Какой повод для раскаяния можно увидеть в благотворительности? По доброте душевной он помог людям попасть прямо в рай!

Грехи в отношении личной дружбы тоже казались в целом принесшими благо окружающим. Девушки и юноши, которых он порой извлекал с самого дна и даже спасал иногда из домов, пользующихся дурной славой, перешли от него к другим благодетелям и процветали… Луизон нашла себе герцога, Анри принца, малышка Сафо свою принцессу королевской крови и так далее. Все они жили сейчас в роскоши и должны благодарить своего первооткрывателя. Нельзя раскаиваться в том, что дал возможность юным и способным существам преуспеть в жизни… Среди замужних подруг Флориана из высшего общества вряд ли нашлась бы хоть одна маркиза или герцогиня, не признавшая, что их знакомство внесло немало приятных мгновений и романтики в скучный супружеский быт. Все они хранили лишь хорошие воспоминания о нем, а частенько и повысили качество своего потомства. Логика говорила Флориану, что он лишь расточал благодеяния, в которых разумный и добрый человек не может раскаиваться…

Он никогда не домогался и не крал ничего, о чем стоило бы жалеть. Возможно, герцогу и пришлось бы совершить нечто в этом роде, но полный кошелек позволял приобретать все желаемое. Тот же кошелек позволял ему соблюдать день отдохновения практически ежедневно. К счастью, не приходилось Флориану поклоняться и языческим идолам…

Никогда не нарушал он данного слова. Филипп, помнится, считал неизменную верность герцога своим обещаниям довольно странной. Сам же Флориан не видел в этом ничего странного: просто де Пайзены никогда не позволяли себе нарушать слово чести. Однажды данное, оно ни при каких обстоятельствах не может быть изменено. Для герцога это являлось очевидной и непреложной аксиомой.

Конечно, он много лгал… Надежда вспыхнула было в сердце Флориана, но погасла так же быстро: оглядываясь назад, он вспоминал, что ложь адресовалась либо целомудренным девицам, либо подозрительным мужьям. В общем, он лишь сглаживал небольшие шероховатости, принося пользу окружающим. Де Пайзен никогда не лгал в чисто практических целях, ибо подобная ложь выводила герцога из душевного равновесия. Естественно, не страх разоблачения мешал ему лгать – де Пайзены вообще не знали слова страх.

Нет, надо следовать логике. Флориан обнаружил, что его грехи – если использовать старомодный термин для определения поступков герцога – казалось, приносили людям только пользу. Он не осмелился бы сказать, что своим поведением устанавливал новое правило – вполне возможно, он просто не разглядел отрицательных последствий. Тем не менее, оглянувшись назад герцог не увидел ничего такого, в чем по совету святого – а Хоприг и не мог посоветовать ничего другого в своем возвышенном положении – ему стоило бы покаяться. Как же можно уладить проблемы и заключить приемлемый компромисс с небесами? Бедный герцог не имел ни одного достойного прецедента для подражания. Что ни говори, но даже за закрытыми дверями Отеля де Пайзен он остается де Пайзеном, и эгоистичная ложь в практических целях не для него…

Все же Флориан мучительно хотел раскаяться, хотя бы потому, что раскаяние казалось единственным способом обеспечить себе безоблачное будущее. Но чем больше размышлял он над своими прегрешениями от рождения до сегодняшнего дня, тем меньше поводов для раскаяния находил. Нет, надо следовать логике. А логика подсказывала, что при нынешнем божественном режиме у него остается лишь призрак надежды. Совесть герцога находилась в смятении: он не видел пользы в следовании религиозным догмам. Чем дальше в своих поисках углублялись они с Элайей, тем слабее становилось желание следовать примерам красоты и святости.

Лишь с наступлением весны Флориан покинул Отель де Пайзен и отправился в Бельгард, чтобы выполнить наконец свою часть сделки с Жанико. Герцог решил заехать в поместье погибшего брата – Сторизенд, где все еще оставался его старший сын и наследник. Флориан не был уверен, хочет ли встретиться с сыном, но Святой Хоприг обосновался поблизости от Бельгарда, и кто знает, чем окончится попытка убить Мелиор?

Герцог прибыл в Сторизенд без предупреждения, как делал всегда. Мадам Маргарита де Пайзен с детьми остались в своих комнатах, отказавшись выйти к нему. Отказ передал дворецкий, опустив особенно едкие эпитеты, которыми мадам наградила Флориана. Бедняга дворецкий, казалось, не знал как вести себя с великим пэром, недавно убившим его хозяина. Беспокойство помешало слуге в равной степени соединить вежливое отношение к герцогу с отвращением, которое большинство людей испытывают к братоубийцам.

Тем не менее отец желал знать, как идут дела у сына. Ему доложили, что месье герцог де Лайзарт покинул замок вскоре после завтрака и вернется не ранее вечерней трапезы. Пожав плечами, Флориан отобедал в одиночестве и вышел на южную террасу. Он спустился вниз – в сады, за которыми теперь никто, похоже, не ухаживал. Рауль совершенно запустил поместье и мало что осталось от былого блеска…