В дальнем углу помещения громко заплакал младенец. Молодая мать стала кормить ребенка грудью, чтобы успокоить его. Кораль посмотрелась в маленькое карманное зеркальце и убедилась, что выглядит она по-прежнему неважно, вся бледная и растрепанная. Ей вдруг захотелось выкурить сигарету. В той больнице, где она работала, у нее никогда не возникало желания закурить.

В этот момент в приемный покой вошел Хулио. По правде говоря, после той встречи у нее дома Кораль решила, что больше никогда его не увидит. Тем не менее он стоял перед ней буквально на расстоянии вытянутой руки.

— Что случилось? Вы все целы?

Она изобразила на лице что-то вроде скорбной улыбки.

— Учитывая то, что произошло, мы еще легко отделались. Нет, действительно, в общем-то, практически обошлись без травм. Спасибо, что приехал. А устроил все, естественно, Нико. Мы, честно говоря, не знаем, что с ним делать дальше. Все могло обернуться еще хуже. Карлосу сделали несколько обезболивающих уколов и отправили на рентген. У него сильно болит шея. Похоже, позвоночник травмирован. С детьми все в порядке, если не считать, конечно, что они здорово перепугались. Психологически Диане досталось больше всех, что и неудивительно. Арасели увезла их домой, недавно звонила, сказала, что Диана уже спит.

Кораль изо всех сил старалась не расплакаться, но в ее глазах стояли слезы. Хулио подвел женщину к свободной скамейке, усадил и сам сел рядом.

— На самом деле просто чудо, что мы живы, — со вздохом сказала Кораль. — До сих пор не могу поверить, что Нико все это устроил. Неужели в нем скрыто столько злости?

Кораль подробно рассказала обо всем, что произошло в машине, описала и то, как вел себя Николас в гольф-клубе. Хулио больше всего заинтересовало поведение мальчика после того, как они выбрались из перевернутой машины.

— Врач «скорой» сказал, что у него тоже сильный шок. По крайней мере, за все это время он не произнес ни слова.

— Наверное, мальчишка здорово перепугался.

Кораль кивнула.

— Арасели оставила его в саду и сказала, когда звонила, что он выглядит не так, как обычно. По ее словам, кажется, что он здорово о чем-то задумался. Хорошо бы, чтобы так оно и было. Надеюсь, он действительно думает о том, что натворил, чуть не отправил нас всех на тот свет. У меня вся жизнь перед глазами пролетела буквально за доли секунды. Господи, как же я перепугалась и устала!.. Наверное, когда все это кончится, я двое суток просплю, не выходя из комнаты.

Хулио мысленно спрашивал себя, не ненавидит ли Кораль в глубине души своего сына, безусловно, в рамках того, насколько родная мать может испытывать это чувство по отношению к собственному ребенку.

— Последняя неделя выдалась просто ужасной, — с тяжелым вздохом сказала Кораль. — Нам досталось по полной программе. У меня уже было ощущение, что все это кончится чем-то ужасным. Я серьезно. Предчувствие какой-то катастрофы не покидало меня все эти дни. Вот только теперь я не знаю, что и думать. Это была развязка или, наоборот, только начало еще более страшного кошмара?

«Вот уж действительно досталось так досталось», — повторил про себя ее слова Хулио.

При этом он пытался представить отношения, установившиеся между членами этой, казалось бы, совершенно благополучной семьи. Судя по всему — в этом он не боялся ошибиться, — главной деструктивной силой здесь был Николас. Именно его странности травмировали как Кораль, так и остальных его близких. Видимо, интуиция не только предупреждала мать об опасности, но и вселяла в нее ложную уверенность в том, что вскоре Николас тем или иным образом изменится и в их семье вновь воцарятся мир и покой.

— Знаешь, Хулио, я не могу справиться с тем, что происходит в моей семье.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помог?

— Мне нужно, чтобы ты помог нам в том, что касается Нико. Мы с ним не справляемся. Фактически не мы воспитываем его и управляем им, а он вертит нами как хочет.

Хулио молча смотрел на ряды керамической плитки, уходившие вдаль коридора и сливавшиеся где-то там, в перспективе, в одну линию. Ему хотелось сказать Кораль очень многое, причем в основном вещи жесткие, даже жестокие. Усилием воли он заставил себя не поддаваться этому порыву и помнить, что само присутствие этой женщины рядом с ним может толкнуть его на самые необдуманные и безумные поступки.

Разумеется, она позвонила ему не просто для того, чтобы выговориться. Хулио прекрасно понимал, о чем Кораль будет его просить, апеллируя — скорее всего, подсознательно — к тому, что связывало их в прошлом. При этом мать семейства, естественно, не хотела и вспоминать, например, о том, как они расстались, а если говорить точнее — о том, как она без всякого предупреждения просто исчезла из его жизни. Сбежала не попрощавшись и ничего не объяснив.

В первые секунды Хулио больше всего на свете хотелось послать ее подальше вместе со спекуляциями на прошлом и просьбами помочь, видите ли, разобраться с семейными неурядицами. Да пошла она к чертовой матери со своими проблемами!..

Кораль, словно почувствовав, о чем он думал, или прочитав его мысли, повернулась к нему и сказала:

— Хулио, давай забудем, что было между нами тогда. Сейчас речь идет о моем сыне.

— Знаешь, нелегко выполнить твою просьбу, не зная, что тогда с тобой случилось, что на тебя нашло.

— То, о чем я прошу, не имеет ничего общего с нашими личными отношениями.

Омедас испытывал сильнейшее искушение поделиться с Кораль своими самыми мрачными мыслями и предположениями. Кроме того, он с огромным удовольствием признался бы ей, что не хочет и не может помогать ей ни под каким предлогом.

«Ведь в глубине своей мрачной и злобной душонки я даже обрадовался, узнав, что в ее жизни не все так гладко, что судьба бывшей любовницы — это не сплошные райские кущи, не только роскошный дом, двое очаровательных детишек и, видите ли, не менее обаятельный муж, к тому же с весьма толстым кошельком».

Впрочем, Хулио решил, что такие признания не сделают ему чести, но, поймав себя однажды на подобных мыслях, уже не мог поручиться, что когда-нибудь нечто в этом роде не сорвется у него с языка.

Помимо всего прочего, ему категорически не понравилось, как Кораль пыталась выстроить между ними некие новые отношения, стерильные, чисто профессиональные, отделенные от прошлого непроницаемой стеной. Увы, для него все это было очень личным и болезненным. Тот факт, что Кораль делала вид, будто он ей очень нужен как профессионал, нисколько не радовал, а скорее унижал его.

«Я чувствовал бы себя куда лучше, если бы эта женщина сама нашла меня, узнав о профессиональных заслугах. Вышло, что я занесен в ее дом судьбой, по воле случая».

— Я прекрасно понимаю, что не имею никакого права просить тебя об одолжении, — сказала Кораль, словно читая его мысли. — Но нам действительно очень трудно. Мы в самом деле нуждаемся в помощи, чтобы разобраться с Нико и с тем, что с ним происходит. Причем сделать это нужно срочно.