Как только я вернулся в квартиру, где тогда жил, то понял, что мои новые приобретения лучше всего будут смотреться вместе. Я подрезал ремень, надел на цилиндр и пришел в полный восторг от того, что в итоге получилось. Еще радостнее мне стало, когда я понял, что новый аксессуар можно надвинуть себе на лицо так, чтобы всех видеть, но при этом практически скрыться из виду самому. Кто-то подумает, что гитарист и так прячется за своим инструментом, но цилиндр обеспечил мне настоящий непроницаемый комфорт. И хотя я никогда не считал его оригинальным предметом одежды, он был по-настоящему моим – фирменным знаком, ставшим неотъемлемой частью образа.

Когда у Guns все только начиналось, я работал в газетном киоске на углу Фэрфакса и Мелроуза. Я жил у своей подружки Ивонны, той самой, с которой мы то сходились, то расставались до тех пор, пока она окончательно от меня не устала, и тогда мне стало негде жить. Элисон, которая раньше управляла этим газетным киоском, разрешила спать у нее на диване за половину арендной платы. Она была очень красивой девушкой, одевалась в стиле регги, жила в квартире на Фэрфаксе и Олимпик и ходила на вечерние занятия в колледж. Элисон была привлекательна, но мне всегда казалось, что то ли она для меня слишком взрослая, то ли я до нее не дорос. Так что между нами никогда ничего не было. Зато мы подружились, и, когда она ушла с должности менеджера газетного киоска, найдя работу получше, ее позиция досталась мне.

Элисон всегда относилась ко мне как к милому бродяге, которого она приютила, и я почти не пытался доказать ей, что она не права. Я не занимал у нее в квартире много места. Все, что у меня было, – это гитара, черный чемодан, набитый журналами о рок-музыке, кассеты, будильник, несколько фотографий и немного одежды – моей или взятой на время у друзей и подруг. А еще у меня была клетка, где жила змея по имени Клайд.

В общем, работу в газетном киоске я потерял летом 85-го, когда местная рок-станция KNEC устроила тусовку в Гриффит-парке, куда ходили бесплатные чартерные автобусы от отеля «Хаятт» на Стрипе. Я направился туда после работы с двумя пол-литровыми бутылками «Джек Дэниелс» в карманах, совершенно наплевав на то, что киоск мне нужно открыть в пять утра. Насколько я помню, это был чудесный летний вечер с пьянством и беспределом. Пока автобус ехал по городу, пассажиры передавали друг другу бутылки с выпивкой и косяки с травкой. На борту было много местных персонажей и музыкантов, и, когда мы добрались туда, там играла музыка и жарили барбекю. Люди сидели прямо на траве и чем только не занимались.

Я так надрался в тот вечер, что привел какую-то девушку в квартиру к Элисон и трахал ее на полу в гостиной, когда Элисон пришла домой и застукала нас. Ей не нужно было ничего говорить – по выражению ее лица я понял, что она не слишком довольна. Девушка все равно осталась у меня до тех пор, пока не настало время идти на работу. К тому моменту, как я ее одел и вытолкал на улицу, я уже опоздал, а мой босс Джейк уже успел позвонить. Я и так не был на хорошем счету, потому что часто занимал телефон в газетном киоске по делам группы, поэтому Джейк стал звонить мне во время моих смен, стараясь поймать с поличным, что оказалось непросто. В те времена техника еще не позволяла ставить вызов на ожидание, а я постоянно висел на телефоне, так что Джейку приходилось по несколько часов дозваниваться только ради того, чтобы на меня наорать. Стоит ли говорить, что он очень разозлился, когда тем утром ему пришлось открывать киоск вместо меня.

– Да, Джейк, прости, – пробормотал я по-прежнему пьяным голосом, когда он позвонил во второй раз. – Знаю, что опоздал, меня задержали. Но я уже в пути.

– О, ты уже в пути? – спросил он ехидно.

– Ага, Джейк, я скоро приду.

– Нет, не придешь, – сказал Джейк. – Забей. Не приходи ни сегодня, ни завтра, ни вообще никогда.

Я на минуту замолчал, чтобы переварить услышанное.

– Знаешь, Джейк, наверное, это хорошая идея.

Дафф и Иззи тогда еще жили через дорогу друг от друга на Ориндж-авеню. У Даффа был менталитет рабочего музыканта, как и у меня, – пока мы ничего не добились, он себя всегда плохо чувствовал без работы, пусть даже подозрительной с моральной точки зрения. Дафф занимался телефонными продажами, или телефонными кражами, смотря под каким углом на это взглянуть: он занимался холодными звонками в одной из таких фирм, которые обещают людям какой-то приз, если те согласятся заплатить небольшой взнос за то, «чтобы его выкупить». Перед тем как я устроился на часовую фабрику, у меня была подобная работа: я целый день обзванивал людей и обещал им «джакузи» или отпуск в тропиках, если они просто «подтвердят» свой номер кредитной карты, чтобы покрыть «взнос за участие». Это была отвратительная контора мошенников, и я убрался оттуда за день до того, как полиция устроила на них облаву.

Эксл и Стивен же готовы были на все, лишь бы не иметь постоянной работы, поэтому жили на улице или на подачки своих подружек. Правда, насколько я помню, мы с Экслом иногда вместе подрабатывали статистами на съемочных площадках. И даже несколько раз попали в кадр в толпе зрителей на лос-анджелесской спортивной арене в фильме «Хватай и беги» с Майклом Китоном, где он играет хоккеиста. Нас не столько заботило то, попадем мы в кадр или нет, сколько бесплатное питание и оплата ничегонеделания. Утром мы приходили, получали талон на обед, а затем находили место за трибунами, где можно незаметно поспать. Мы просыпались, когда массовку приглашали на обед, чтобы поесть вместе со всеми, а потом опять ложились спать и так дрыхли до вечера, а на выходе получали чек на сто долларов.

Мне нравилось быть самым непроизводительным статистом, и я старался устраиваться на съемки как можно чаще: в бесплатных обедах и послеобеденном отдыхе я ничего плохого не видел. Я с нетерпением ждал такой же работы, когда меня пригласили на кастинг фильма «Сид и Нэнси». Без нашего ведома директор по подбору актеров разыскал и пригласил каждого участника группы Guns N’ Roses по отдельности. В первый день кастинга мы все там и встретились и очень удивились, типа: «О, привет… а ты что здесь делаешь?»

Было не очень-то весело. Скорее, эта работа напоминала заседание присяжных: там была куча статистов, но нас взяли всех впятером в сцену с концертом, где актеры, изображающие Sex Pistols, играют в каком-то маленьком клубе. На съемки нужно было приходить рано утром три дня подряд, а давали за них все тот же талон на питание и сотню долларов за день работы. Парни не выдержали трех дней. В конце концов, я один оказался достаточно жалок для того, чтобы остаться до конца.

Ну и черт с ними – а мне понравилось. Все три дня они снимали сцены концерта Sex Pistols в клубе «Старвуд», который я знал вдоль и поперек. Утром я приходил, отмечался и получал талон на еду, а затем исчезал в недрах «Старвуда» и напивался «Джим Бимом» в полном одиночестве. Остальные статисты старательно играли свою роль, изображая зрителей перед сценой, а я наблюдал за происходящим из тайного уголка на балконе, получая за это такую же зарплату.

Когда Guns стали клубной группой, с которой другим приходилось считаться, вокруг нас начало кружить несколько нелепых хищных лос-анджелесских менеджеров, которые утверждали, что смогут сделать из нас настоящих звезд. Мы тогда на время (и довольно по-доброму) расстались с Вики Гамильтон, поэтому были открыты для предложений, но большинство из тех, что мы получили, оказывались очень запоздалыми. Один из наиболее убедительных примеров того, как низко готовы пасть подобные типы, если мы совершим ту же ошибку, – Ким Фаули, менеджер с дурной славой, управляющий группой Runaways так же, как Фил Спектор – группой Ronettes; по сути, то была узаконенная форма кабального рабства. Ким говорил очень красивые слова, но в тот момент, когда он заговорил о процентах, которые хочет получать с продаж нашего творчества, и о долгосрочных обязательствах, нам стало ясно, что у него на уме. Чушь, которую он нес, и его поведение говорили сами за себя, потому что Ким был слишком странным, чтобы притворяться.