– Действительно, настоящий маг никогда не опубликует объявление в газете, – поддакнула Вероника.

– Ага, – хихикнула Маша. – Настоящий сидит в замке за темным лесом, за черной горой, за морем Страха, жрет лягушек, чтобы авитаминоза не случилось, и пририсовывает бородки, хвосты и рожки на фотографиях неугодных.

– У меня есть знакомая женщина, но она себя не рекламирует, к ней можно только по рекомендации попасть, так к ней из заграницы ездят, – продолжила Вероника, вместо того чтобы поддержать хозяйку.

– Да что за мракобесие! – взвилась Маша.

– Ой, деточка, – Диана Аркадьевна впервые посмотрела на Веронику с интересом, – а вы не составите мне протекцию?

– Ну, я не знаю, дело серьезное, – засомневалась нянька.

– Я заплачу, сколько скажете! – загорелась мама. Видимо, расплывчатый образ соперницы, украшенной рожками и бородкой, ее приободрил.

– Что вы, – перепугалась девица и замахала руками, как мельница на сквозняке. – За это деньги брать нельзя.

– Мы вам премию к зарплате выпишем, – не сдалась мама. – За ударный труд. Так можно?

– Мама! – Маша многозначительно уставилась на раздухарившуюся Диану Аркадьевну. – Не надо, пожалуйста, широких жестов от нашего имени.

– Да я и не возьму, побоюсь, – затрясла головой нянька. – И так-то грех, да еще нажиться на нем – упаси Бог! Так сведу, задаром, раз надо.

– Надо! Еще как надо! – замычала Диана Аркадьевна, снова войдя в образ. – За меня, женщину, положившую жизнь на обихаживание этого неблагодарного самца, должны отомстить высшие силы.

– Цирк! – свирепо мотнула головой Маша. – Кащенко на выезде! Вероника, ну вы-то молодая женщина! Что за ерунду вы несете?!

Няня виновато промолчала.

– Так что? Детектива искать или бабой-ягой своей обойдетесь? Небось, она и отомстить может, и вычислить. Оптом-то, глядишь, и дешевле выйдет.

– Очень остроумно! – Диана Аркадьевна задумчиво посмотрела мимо дочери. – Хотя определенная доля здравого смысла в этом есть. Послушайте, деточка, а ваша… ммм… колдунья может мне сказать, кто мужика-то увел. Хоть и дрянский был, а нужный. Теперь вот, видите, проблемы сплошные.

– Не знаю, – пожала плечами Вероника. – Описать сможет, а фамилию вряд ли скажет, конечно. Ну, и накажет, если захотите.

– Если захотите, – взорвалась Диана Аркадьевна. – Да я не просто захочу. Я, можно сказать, теперь буду жить только одной надеждой на то, чтобы эта дрянь получила по заслугам.

Вернувшийся домой Алексей сразу же осадил тещу, вознамерившуюся с самого начала объяснить свое отношение ко всем мужикам вообще и к зятю в частности. Зять не пожелал слушать ни про себя, ни про остальных, еще на входе с чудовищной вежливостью оборвав маменьку на полуслове:

– Диана Аркадьевна, примите мои самые искренние соболезнования по поводу постигшей вас утраты. Но не более. Обсуждать шефа я не намерен. Надеюсь, вы к нам ненадолго. В том смысле, что быстро оправитесь от горя и займетесь своей личной жизнью, а не нашей.

– Вот, – начала было Диана Аркадьевна. – И это только первая ласточка. Цветочки, так сказать! Смотри, доченька, что тебя ждет.

– Вашу доченьку ждет счастливая семейная жизнь, если только вы не будете вмешиваться. Может, лучше чайку попьете или уже нагостились?

Диана Аркадьевна захлопнула рот, словно крокодил, рефлекторно среагировавший на залетевшую в пасть муху.

Вечером, когда мама наконец угомонилась и перестала проверять степень уступчивости зятя, горестно констатировав, что, несмотря на горе, жалеть ее здесь не планируют, Маша решилась поговорить с мужем серьезно.

– Леша, так нельзя. Ты представляешь, у мамы жизнь кончена…

– Если бы она тебя сейчас услышала, солнышко, то ты бы узнала о себе массу нелицеприятного, а свелось бы все к тому, что мамаша твоя молода, красива и всем еще даст прикурить.

– Ей сорок пять! – страшно округлив глаза, напомнила Маша.

– Так не девяносто же! Хотя сейчас при определенном количестве денег и в девяносто можно найти юного мачо, готового на все.

– Фу.

– Не фу, а правда жизни. У твоей мамы осталась громадная квартира, ее можно поменять на что-нибудь менее роскошное, а на сдачу жить до гробовой доски. Еще и на памятник останется, если особо не выпендриваться.

– Разве в деньгах дело? – Маша дипломатично пропустила мимо ушей намек на памятник.

– В первую очередь – в них! И это правильно. Ничего зазорного в этом нет. И жизнь у нее вовсе не кончилась. Это лишь окончание сытого беззаботного порхания безо всякого смысла. Теперь у нее есть шанс хоть немного пожить по-человечески, чтобы на Страшном суде не было стыдно. Человек должен за свою жизнь сделать хоть что-то полезное.

– Она меня родила, – напомнила Маша.

– Только этот факт и примиряет меня с присутствием тещи в моей гостиной. Я, между прочим, утром люблю ходить по квартире в трусах, а она лишает меня этого удовольствия.

– Она сейчас очень растеряна. Представляешь, жил человек, был уверен в завтрашнем дне, и вдруг – все! Пропасть. Бездна. Она потеряла близкого человека…

– Типун тебе на язык. Дай Бог здоровья нашему кормильцу…

– Леша, прекрати ёрничать! Человек всегда живет, планируя свое будущее. Вот представь себе, ты собираешься жить со мной долго и счастливо и умереть в один день. Откладываешь деньги на отпуск, планируешь летний отдых, ремонт в квартире затеваешь и так далее. А я однажды утром внезапно соберу вещи и попрощаюсь. Ухожу навсегда, и твоя жизнь разрушена.

– А крикуна этого ночного с собой забираешь? – по-деловому уточнил муж, что-то прикидывая. Маша моментально сообразила, что выбрала скользкую тему, но слово не воробей. Она напряженно затихла, проклиная собственную болтливость. Вот с таких неосторожных вопросов и начинаются самые долгоиграющие скандалы.

– Заберу. А что?

– Принципиальный момент.

– А если не заберу?

– Нет уж, ты лучше забери. Я буду по ночам высыпаться, а по выходным ездить к вам в гости.

– Да? – пискнула Маша, соображая, что правильнее: молча оскорбиться, заплакать и врезать наугад в темноту.

– Шучу. Заметила: присутствие тещи действует на нас разлагающе? – Он тихо рассмеялся и привлек к себе уже собравшуюся высказаться жену. – Маруся, плевать я хотел на маму, уж извини. Вот бывает такое: абсолютное отсутствие взаимопонимания между двумя членами одной семьи. Я готов ее терпеть на расстоянии, но наличие тещи в доме, особенно учитывая тот прискорбный факт, что она норовит пообщаться, выводит меня из себя. Как тебя раздражают мои бокалы с пивом в спальне, так меня бесит твоя маменька.

– Но я же терплю твое пиво! – возмутилась Маша.

– Когда ты в последний раз пыталась потерпеть молча, мы чуть не развелись, – примирительно прогудел Алексей. – Напоминаю: молча у тебя не получилось.