ЮКИЦЦБЦХХЩЫЩЯГ

— Попробуем снова, — терпеливо проговорил Холмс. — Допустим, эти четырнадцать литер означают «линкор „Дредноут“». Тогда каков ключ?

Мой друг приступил к обратному кодированию. Это был кропотливый труд. Таким образом мы уже проверили сотни подобных буквосочетаний, но ничего не добились. И вот настала очередь этой шифрограммы. Спустя две минуты мы изумленно воззрились на результат. Полученная фраза оказалась одновременно и ключом к посланию, и самим посланием: «Увы, мистер Холмс!»

Я был так ошеломлен, будто меня внезапно ударили в грудь. В мозгу, измученном ночным бдением, мелькнуло: может, далекий и невидимый враг запросто читает наши мысли? Мы с Холмсом молча поднялись из-за стола и уселись в кресла. Мое отчаяние нарастало.

— Конец, — горестно сказал я. — Но откуда, черт возьми, они о вас пронюхали?

Холмс вытряхнул содержимое трубки в камин, снова ее набил и зажег. Несколько секунд он сидел безмолвно. Затем повернулся ко мне.

— Думаю, они не могут ничего знать. Следовательно, и не знают. Если не ошибаюсь, это был выстрел наудачу, один шанс из тысячи. Чувствуется тяжеловесное немецкое остроумие. Вы ведь помните о том, что некоторые мои приключения стали широко известны публике благодаря вашему таланту. Вы, как никто, умеете описывать события в романтическом духе. Шпион вполне мог прочитать ваши рассказы. Эти слова принадлежат покойному профессору Мориарти и успели стать расхожим выражением. А посему давайте считать, что наши противники просто шутят между собой.

— Разве у нас есть на это основания?

Холмс казался на удивление невозмутимым.

— Как видите, это сообщение не последнее. Если бы шпион подозревал, что на его след напали, он замолчал бы. Кроме того, когда наши высокопоставленные друзья посещали нас, я время от времени поглядывал на улицу и не заметил за ними слежки. Но рано или поздно о поездках сэра Джона и лорда Эшера на Бейкер-стрит узнают. Следует принять дополнительные меры предосторожности.

Доводы Холмса не умерили моего беспокойства. На следующий день брат Майкрофт приготовил для нас отдельный кабинет в клубе «Диоген». Чтобы избавиться от возможных преследователей, мы сели в двухпенсовый омнибус, вышли на Оксфордской площади и дождались очередного экипажа, при посадке пропустив вперед ожидавших его пассажиров. Соглядатаю пришлось бы повторить наши действия, и он не остался бы незамеченным.

Явившись в «Диоген», сэр Джон Фишер сообщил нам, что передачи продолжаются: на минувшей неделе удалось перехватить два сообщения. Поскольку шпионы не прекратили свою деятельность и не бросились спасать свои шкуры, они, надо полагать, ни о чем не подозревают. Использование имени Шерлока Холмса в их ключе — не что иное, как самонадеянная шутка людей, которые ставят себя выше прославленного детектива.

Не успел я облегченно вздохнуть, как сэр Джон раскрыл перед нами последние шифрограммы. Вместо букв, ставших уже привычными, я увидел нечто совершенно иное: 72-48-03-61-74 | 82-30-42-13-06-53 | 29-71-46-22 | 38-72-49-17 |

— Они сменили Морзе на двузначный код, — сказал первый морской лорд и посмотрел на нас. — Теперь наши телеграфисты слышат две серии коротких сигналов, соответствующих числам от одного до десяти. Пауза. Еще две серии. Потом идет долгий сигнал, обозначающий, очевидно, конец слова. Это что-то новое. По крайней мере, наши служащие никогда с подобным не сталкивались. А каково ваше мнение?

Холмс сложил руки, соединив кончики пальцев, и вытянул вперед свои длинные ноги. — Не беспокойтесь, сэр Джон. Мне кажется, вы заблуждаетесь, считая этот код нововведением. Напротив, подозреваю, что мы имеем дело с тайнописью, уходящей корнями в глубокую древность. К тому же, поскольку передачи не прекратились, упоминание моего имени, скорее всего, было чистейшей причудой, которую навеяла нашим недругам романтическая проза Ватсона. В таких вещах я ошибаюсь нечасто и на сей раз, похоже, снова прав.

4

Меры предосторожности были усилены. Посыльный больше не приносил нам конвертов. Теперь перехваченные сообщения направлялись к нам прямо со шпиля над аркой Адмиралтейства. Почетное место на столе в гостиной занял «самописец», который Холмс смастерил несколькими годами ранее. Это устройство, работавшее на аккумуляторной батарее, улавливало закодированные сигналы с помощью проволочной антенны и фиксировало их. Мы отыскали его на чердаке. На первый взгляд изобретение детектива представляло собой просто стеклянный куб, заполненный серной кислотой и дистиллированной водой. Каким-то непостижимым для меня образом в момент приема сообщения к чернильнице поступала движущаяся полоска белой бумаги. Прикрепленное к устройству перо двигалось со скоростью, совпадающей с ритмом сигналов, и записывало их в виде точек и черточек. Как уверял мой друг, для того чтобы «самописец» заработал, не требовалось ничего, кроме электрического тока от батареи, магнита и рычага, подносящего к ленте красящий валик.

— Длина чернильной пометки зависит от длительности сигнала, — в который раз принялся объяснять мне Холмс. — Короткому сигналу соответствует точка, длинному — тире. При помощи кода Морзе мы можем поддерживать связь с нашими друзьями из Адмиралтейства. Правда, сейчас им приходится передавать нам сообщения другим способом, ведь противники с недавних пор предпочитают буквам цифровые пары. При таком шифровании точками обозначаются однозначные числа, а черточками — десятки.

— Какая-то черная магия! — с недоверием проговорил я.

Холмс рассмеялся и помотал головой:

— Ничего подобного, мой дорогой Ватсон. Кстати, вы не замечали, что каждая пара цифр в шифрограмме как будто заменяет собой букву или слог? Собранные воедино, они наверняка образуют своеобразный алфавит. В каждом сообщении используемые числа находятся в интервале от одного (то есть единицы с предшествующим ей нулем) до восьмидесяти семи. Теперь давайте поразмыслим. Для китайских иероглифов этого слишком мало, ведь каждый из них обозначает целое понятие, а их тысячи. Но для азбуки, подобной нашей, данное количество чересчур велико. В английском алфавите двадцать шесть букв, а в греческом, например, только двадцать четыре.

— Значит, перед нами не алфавит.

— Во всяком случае, не такой, к какому мы привыкли, Ватсон, — усмехнулся Холмс. — Но я готов побиться об заклад, что код имеет алфавитную основу, только записывается не отдельными литерами, а слогами. Если это действительно так, наша задача существенно упрощается.

— Хотелось бы надеяться, но пока мы даже не знаем, какую систему используют шпионы. По-моему, дело обстоит еще хуже, чем с той зеркальной галиматьей.

Не успел сыщик ответить, как в дверь постучали, и на пороге появилась миссис Хадсон:

— Пришел мистер Лестрейд, а с ним леди. Они спрашивают, удобно ли мистеру Холмсу их принять.

На мой взгляд, менее подходящего момента для приема посетителей было не сыскать, но Холмс широко улыбнулся:

— Что вы, миссис Хадсон! С грустью представляю себе тот день, когда не смогу принять господина инспектора.