— Довольно странно. Ведь Лондон ближе. Почему же он не покупает пособия здесь?

— Хм, мистер Холмс, он мне намекнул, что у него там знакомая, которая приглашает его на чай.

— А… Вероятно, дело в этом. Еще вопрос: откуда он родом?

— Затрудняюсь ответить, мистер Холмс, — встревоженно проговорила посетительница. — Думаю, не из наших мест. Разговаривает как джентльмен. Это все, что я могу сказать.

— Очень хорошо, — кивнул мой друг с удовлетворенным видом. — И последнее, миссис Константин. Поверьте, присутствие этого молодого человека в вашем доме ничем вам не угрожает. Полицию просто интересуют необычные происшествия. Так ведь, Лестрейд? Потому вас и побеспокоили. Но ничего серьезного не произошло. Вы ведь по-прежнему будете сдавать комнаты мистеру Хеншо, скажем, в ближайшие шесть месяцев? В целом он, кажется, прекрасный постоялец?

— Не уверена, — ответила дама, и в ее голосе прозвучал оттенок негодования.

— Вы должны дать согласие. Думаю, оснований для жалоб у вас не будет. И еще: никому ни слова о нашем разговоре, в том числе мистеру Хеншо. Это чрезвычайно важно.

Видя, что наша гостья колеблется, я вмешался:

— Вероятно, у вас есть сестра или подруга, у которой вы могли бы погостить пару недель, пока не оправитесь от потрясения. Будет достаточно, если с мистером Хеншо останется служанка.

— Хорошо, сэр. В любом случае обещаю вам сдавать ему комнаты еще полгода. И о нашей беседе буду молчать как рыба.

Одной встречи с миссис Константин было достаточно, чтобы понять: слово она сдержит. Она явно принадлежала к числу тех решительных пожилых леди, которые, напади на Англию Наполеон, вымели бы вражеское войско своими метлами.

Наши посетители ушли. Казалось, результатами визита остались довольны все, кроме Лестрейда, задетого тем, что его не посвятили в тайну. Ну а Холмс просто ликовал. Он не был большим любителем спиртного, но вечером мы с ним откупорили шампанское «Дом Периньон» — первую бутылку из шести дюжин, подаренных благодарным клиентом несколько лет назад и с тех пор стоявших в неприкосновенности.

Следующим утром мой друг без предупреждения исчез. Обычно он вставал не рано, и я был уверен, что он еще спит, пока служанка не сообщила о его отсутствии. Я праздно, но не без приятности провел день: он запомнился мне первым осенним снегопадом. А в шесть часов вечера на лестнице раздался голос Холмса: он вернулся и звал миссис Хадсон.

— Уж подумал, что вы снова пропали без вести, — сказал я полушутя.

Сыщик бросил на кресло шляпу и трость. Через секунду вслед за ними полетело пальто.

— Мой дорогой Ватсон, я побывал в замечательном месте — в Сомерсет-хаусе. В его великолепных, украшенных росписью залах я любовался Темзой с проплывающими по ней пароходами и с неменьшим наслаждением изучал журналы регистрации рождений, браков и смертей.

— Кто из родившихся, женившихся или умерших вас заинтересовал?

— Никто. Там есть другой, сравнительно маленький отдел, где обязаны регистрироваться люди, желающие официально сменить имя. Мне пришло в голову, что Чарльз Хеншо — если можно так выразиться, имя, перекроенное на английский лад с иностранного. И я вовсе не удивился, узнав, что несколько лет назад оно было присвоено Карлу Хеншелю в регистрационной конторе Чатема, а это не слишком далеко от Ширнесса.

— Он немец?

— По рождению да, хотя британское подданство принял, еще будучи Карлом, когда жил в Австралии. Как видите, полностью скрыть происхождение ему не удалось.

— Но миссис Константин не сомневается, что он англичанин до мозга костей.

— Он языковед, мой дорогой друг. Немец-лингвист может говорить по-английски правильнее, чем человек, родившийся и выросший в Британии. Что касается преподавания французского молодым англичанам или английского молодым французам, то лучшего прикрытия ему было не найти. При таком роде занятий в нем, скорее, заподозрили бы француза по крови или по политическим симпатиям. Но немец, дающий уроки французского в Англии, — это весьма нетипично.

— Вы узнали что-нибудь о его субботних поездках в Оксфорд?

— Завтра мы отправляемся туда ранним поездом с Паддингтонского вокзала. По пути домой я ненадолго заглянул в Скотленд-Ярд. Кстати, Уайтхолл и набережная, припорошенные снегом, были восхитительны: они напомнили мне масляные этюды Камиля Писсарро. Так вот, суперинтендант Мелвилл поручил инспектору Тобиасу Грегсону следить за герром Хеншелем (будем называть его настоящим именем). Грегсон неплохо знает свое дело. Даже если немец вычислит наблюдателя, то решит, что в Лондоне тот оторвался от него. В Паддингтоне, на платформе, от которой отходят оксфордские поезда, я разыщу инспектора. Он нам незаметно подмигнет и укажет, где Хеншель. У меня есть фотография этого господина, сделанная вчера без его ведома. Затем место Грегсона займем мы с вами, дорогой Ватсон.

5

— Не забудьте взять с собой бритву и чистый воротничок, — сказал мне Холмс за завтраком. — Я дал телеграмму в гостиницу «Митра», чтобы для нас приготовили комнаты. Может быть, это излишняя предосторожность, но она не повредит. Если желаете, прихватите свой армейский револьвер, хотя он вряд ли вам понадобится.

Субботнее утро было ярким и безоблачным, словно унылый ноябрь ненадолго уступил место лету. Холмс накинул дорожный плащ поверх темного костюма, прикрыв золотую цепочку часов, выглядывающую из жилетного кармана. Человек, который собирается всего-навсего приятно провести уик-энд, вряд ли оделся бы столь торжественно.

Пока тряский кеб катил по Мэрилебон-роуд к Паддингтонскому вокзалу, я пытался представить себе облик шпиона. Он похож на бородатого злодея из романа или у него неприметная наружность страхового агента? Ясно было одно: это не предатель, затесавшийся в ряды адмиралтейских служащих. Как заверил нас сэр Джон Фишер, в их списках не значился Чарльз Хеншо.

В огромном вестибюле Паддингтонского вокзала царило оживление. Многочисленные желающие уехать на выходные из Лондона толпились возле книжных и цветочных лотков, а также на стоянке кебов. К высокому стеклянному своду поднимались столбы дыма: зеленый паровоз Большой Западной железной дороги был готов к отправлению. Поезд на Оксфорд еще не подали, и на перроне переминались лишь несколько пассажиров, которые охраняли свои чемоданы и плетеные корзины, аккуратно составленные для погрузки в багажный вагон.

Но не прошло и двадцати минут, как мы увидели Грегсона в светло-сером пальто и котелке. Он вышагивал, держась на почтительном расстоянии от объекта преследования. «Подмигивать» нам необходимости не было: Карла Хеншеля мы сразу узнали. Пожалуй, я принял бы его за младшего офицера в увольнении. Это был худощавый молодой человек, гладко выбритый и коротко остриженный, в норфолкской однобортной куртке с поясом и брюках из твила, с черным кожаным портфелем в руках. Его скромный и опрятный вид не вязался с высокомерным выражением лица.

Едва Хеншель прошел мимо, Холмс посмотрел на Грегсона, маячившего в нескольких ярдах от нас, и едва заметно кивнул. Не подав виду, что знаком с нами, инспектор исчез за книжным киоском. Мы направились в дальний конец перрона, чтобы оказаться ближе к выходу, когда состав прибудет к месту назначения.