Виктория подписывает последнюю книгу, и я замечаю, что к нам направляется сотрудник магазина с букетом в руках.

– Мисс Авалон, я очень рад, что вы еще не уехали. Это только что доставили для вас!

При виде букета Виктория преображается – надутые губы растягиваются в улыбке мощностью в тысячу ватт. Вот почему она знаменитость: она умеет включать и выключать улыбку, как лампочку. Ей требуется лишь соответствующая доза поклонения – и вот она, в виде букета роз в целлофановой упаковке.

– Ах как мило! – восторгается Виктория. – От кого?

– Курьер не сказал. Но тут есть карточка.

Виктория вскрывает конверт и хмурится, читая написанное от руки послание.

– Это странно, – бормочет она.

– А что там написано? – спрашиваю я.

– «Помнишь меня?» И это все. Без подписи.

Она протягивает мне карточку, но я бросаю на нее лишь мимолетный взгляд. Моим вниманием неожиданно завладевает сам букет. Листва, обрамляющая розы. Это не привычные листья аспидистры, которыми, как правило, дополняют букет флористы. Если эта зелень ни о чем не говорит Виктории, которая не знает разницы между гидрангией и гидрантом, то для меня пальмовый лист означает многое.

Символ мученичества.

Карточка выскальзывает из моих пальцев на пол.

– Наверное, от кого-то из моих прежних поклонников, – говорит Виктория. – Странно, что он не подписался. Ну да ладно. – Она смеется. – В жизни девушки должна быть маленькая тайна. Он мог ведь просто прийти и поздороваться. Интересно, нет ли его здесь?

Я безумным взглядом обвожу магазин. Вижу женщин, перебирающих книги на полках, и трех прилежных студентов, корпящих над учебниками. И Эверетта. Он замечает, что я напугана, и хмурится, направляясь ко мне.

– Холли, что случилось?

– Мне нужно домой. – Я хватаю пальто. Руки у меня трясутся. – Я позвоню тебе позже.

За закрытой дверью студии «Крейзи Руби филмз» раздавались испуганные женские крики, и Джейн с усмешкой сказала Фросту:

– Если эти ребята ищут настоящих ужасов, им следует провести ночку с нами.

Дверь открылась, и на них, мигая, уставился ошеломленный Трэвис Чан. На нем была все та же футболка с надписью «КИНОФЕСТИВАЛЬ ЖУТЬФЕСТ», что и во время их первого визита, а его немытые волосы стояли торчком, словно сальные рога дьявола.

– Ой, снова вы.

– Да, снова, – сказала Джейн. – Нам нужно показать вам кое-что.

– А у нас как раз монтаж в самом разгаре.

– Это не займет много времени.

Трэвис бросил смущенный взгляд через плечо:

– Только хочу вас предупредить, тут у нас, типа, грязновато. Вы знаете, как это бывает, когда процесс пошел.

Джейн осмотрела студию и сразу же поняла, что ей такие процессы не по вкусу. Комната стала еще отвратительнее, чем прежде. Мусорные корзинки были набиты коробками от пиццы и банками от «Ред Булл». Все горизонтальные поверхности покрыты скомканными салфетками, авторучками, блокнотами и электроникой. В воздухе стоял запах жженого попкорна и грязных носков.

На диване растянулись коллеги Трэвиса – Бен и Амбер, которые, судя по их землистым лицам, несколько дней не выходили из здания. Они даже не посмотрели на посетителей – их взгляд был прикован к большому телевизионному экрану, на котором пышная блондинка в футболке с низким вырезом в отчаянии баррикадировала дверь от чего-то, что пыталось прорваться к ней. От ударов топора летели в стороны щепки. Блондинка визжала.

Трэвис кликнул по паузе, и лицо блондинки замерло в крике.

– Ты чего делаешь? – возмутился Бен. – Мы же опаздываем!

– Мы хотим успеть к фестивалю фильмов ужасов, – объяснил Трэвис Фросту и Джейн. – «Мистера Обезьяну» нужно представить через три недели.

– Когда мы сможем его посмотреть? – спросила Джейн.

– Фильм пока не готов. Мы все еще монтируем и делаем саундтрек. К тому же нужно будет записать шумы.

– Мне казалось, у вас кончились деньги.

Трое киношников переглянулись. Амбер вздохнула:

– У нас действительно кончились деньги. Пришлось брать кредит. А Бен продал машину.

– Вы и вправду готовы поставить на эту картину все?

– А на что нам еще ставить, как не на свое детище?

«Вероятно, им придется расстаться и с их грязными рубашками», – подумала Джейн, тем не менее восхищаясь их уверенностью.

– Я посмотрел «Я тебя вижу», – сказал Фрост. – Очень неплохо. На нем можно было заработать.

– Вы так думаете? – воспрял духом Трэвис.

– Лучше, чем большинство фильмов ужасов, которые я видел.

– Точно! Мы знаем, что можем делать фильмы не хуже большой студии. Нужно только не терять надежду и рассказывать хорошие истории. Даже если для этого потребуется рискнуть всем.

Джейн показала на экран:

– Кажется, я уже видела эту актрису. Где еще она снималась?

– Насколько мне известно, это ее дебют, – ответил Бен. – Просто у нее такое стереотипное лицо.

– Стандартная стервозная блондинка с идеальными зубами, – констатировала Джейн.

– Да, из них получаются лучшие жертвы. – Бен помолчал. – Извините. Полагаю, это был дурной вкус с учетом…

– Так вы говорите, что хотели нам что-то показать, – вмешался Трэвис.

– Да, мы хотим, чтобы вы посмотрели одну фотографию.

Джейн оглядела комнату в поисках пустого пространства, где можно было бы поставить ноутбук и открыть файл со стоп-кадрами.

Трэвис смахнул с кофейного столика остатки пиццы:

– Вот, прошу.

Стараясь не вляпаться в застывший сырный подтек, Джейн поставила на стол ноутбук и открыла файл.

– Это кадры с похорон Кассандры. У нас была камера наблюдения над входом, и мы зафиксировали лица всех, кто пришел на прощание.

– Вы снимали все? – спросила Амбер. – Но это как-то нехорошо – скрытно снимать людей. Это как будто Большой Брат наблюдает за нами.

– Это как будто расследование убийства. – Джейн повернула ноутбук экраном к ним. – Вы узнаете эту женщину?

Все трое сгрудились вокруг ноутбука, и Джейн почувствовала мощный дух кислого дыхания и грязной одежды – вонь, которая вернула ее к тем временам, когда гости ее братьев оставались после вечеринки на ночь и весь пол был устелен спальными мешками с подростками.

Амбер прищурилась за очками в черной оправе:

– Я ее не помню, но там же была куча народа. К тому же я была выбита из колеи тем, что оказалась в церкви.

– Почему? – спросил Фрост.