— Что? Что? Что? — звучали отовсюду встревоженные голоса.

— Муранча, — буркнул Илья.

Как будто мог быть другой ответ.

— Уже?

— Так быстро?

— Точно?

— Да, — еще один короткий ответ на все три вопроса.

— Стенка держится? — спросил хриплоголосый, чьего лицо по-прежнему не удавалось рассмотреть.

— Держалась. — На этот раз заговорил Бульба. — Когда мы были в туннеле между Шолоховской и Маркса — там еще стреляли. Сейчас — не знаю.

— Ладно. — К ним, похоже, утратили интерес. — Люди уходят на Театральную. Идите за ними. Догоняйте.

— А меня автомат! — возмутился Ашот. — Я остаюсь.

— От твоего автомата толку не будет, — осадил его хриплоголосый.

— Почему это?! — вспылил Ашот.

— Потому что здесь от муранчи отстреливаться никто не станет.

— Вот как? Очень интересно!

— А зачем вы тогда вообще навалили баррикаду? — поинтересовался Илья. — Сама по себе она муранчу не остановит.

— Значит, задержит, — ответили ему.

— И надолго? — невесело усмехнулся Илья.

— С этим, — луч фонарика скользнул куда-то вправо и уткнулся в гладкие бока двух объемных канистр, — надолго.

— Там что? — оживился Бульба.

— Бензин, — ответил обладатель хриплого голоса. — А вся баррикада — из дерева. Дерево хорошее, сухое. Вспыхнет как порох.

Ах, вот в чем дело! Вот на что расчет. Ну, тогда да, тогда конечно. Вряд ли мутанты полезут в огонь. А наваленная до потолка баррикада будет гореть до-о-олго. «Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…» Илья вздрогнул. Послышалось? Нет. В самом деле, со стороны Карла Маркса эхо донесло знакомые звуки.

— Чири-хи-чири-хи. — Муранчиный стрекот приближался. А значит, приближалась и она сама.

Кажется, обоняние уже улавливает резкий запах тварей.

— Вижу движение! — крикнул кто-то.

В самом деле, темнота оживала. Отдельные — пока еще единичные — большие смутные и неясные тени, огибая дальние костры, скользили по стенам и сводам. Муранча не любила огонь. Это обнадеживало: план с заградительным огненным валом мог сработать.

Если успеть сделать то, что нужно. И если сделать все правильно.

— Всем покинуть баррикаду! — скомандовал хриплоголосый.

Он, судя по всему, был здесь главным. И он оставался наверху один.

Люди спешно спускались, почти скатывались вниз, рискуя переломать кости.

Илья тоже спустился. Повезло — не поломался. Впереди, быстро удаляясь, плясали лучи фонарей. На баррикаде тоже светил одинокий фонарик. Тот, кто остался там, готовил завал к поджогу. Послышался стук канистр и бульканье. Остро запахло бензином.

А пары бензина в замкнутом пространстве — это же…

Илья бросился прочь от баррикады. Зловещий стрекот раздавался уже где-то у самого ее подножия. Оползали и обрушивались под тяжестью карабкающейся вверх муранчи сваленные в беспорядке прилавки.

Некоторые твари подпрыгивали и — рух-рух-рух-рух! — шумно молотя по воздуху крыльями, взлетали наверх.

— Чири-хи-чири-хи, — доносилось со сводов туннеля: мутанты штурмовали возникшую у них на пути преграду и так — ногами вверх — тоже.

Проклятие! Не успеет ведь уже невидимый поджигатель. Ни спуститься не успеет, ни протянуть бензиновую дорожку на безопасное расстояние, ни запалить ее.

Илья остановился. Оглянулся. Он увидел, как было. И увидел, и услышал. Тот, кто остался на баррикаде, все-таки успел. Не все, но самое важное. Не думая уже о собственном спасении, он чиркнул зажигалкой. Прямо там, на завале.

Канистры взорвались. На вершине баррикады взбух огненный гриб. Взбух, растекся по сводам, расплющивая о бетонную арку свою клубящуюся шляпку. Обрушился вниз.

Жидкое пламя заструилось по сухому дереву.

Илья ощутил волну горячего воздуха, накатившую с баррикады. А потом…

На краткий миг в огне возникла размахивающая руками человеческая фигурка. С вершины вспыхнувшего завала донесся истошный вопль. Так кричат только сгорающие заживо. Голос больше не хрипел — он звенел, тонко и пронзительно.

Потом крик резко оборвался. Фигурка упала. Растворилась в разгорающемся пламени. Но как оказалось, человек на баррикаде был уже не один.

От пылающей груды отделилось огненное пятно и, разбрасывая искры, заметалось по туннелю безумным гигантским светляком. А вон еще одно. И еще, и еще. Несколько тварей успели-таки влезть на завал. Но спастись от огня они не смогли.

По движущимся огненным мишеням ударили короткие автоматные очереди. Горящая муранча посыпалась вниз, словно срубленные головки факелов, Новые твари в огонь не лезли. Стена пламени сделала то, с чем не справилась недостроенная каменная стена: огромный быстро разгорающийся костер надежно отсекал мутантов от людей. И происходило это потому, что кто-то не побоялся одним движением пальца воздвигнуть огненную стену и стать ее частью. Кто-то сгорел заживо, подарив другим шанс на спасение. Пусть крохотный, но все-таки шанс.

Да, возможно, у него, этого самого кого-то, просто не оставалось выбора. Возможно, забравшаяся на завал муранча уже начинала его жрать, когда он чиркнул зажигалкой. Возможно, смерть от огня показалась ему предпочтительной. Все так, все возможно. Однако это ничуть не умаляло того, что имело место.

Именно так должен был поступить в свое время и Сапер: взорваться сам, взорвать жабоголовых и завалить депошный туннель. Но Сапер так поступить не смог. А кто-то другой — сумел. Кто?

Было обидно: Илья разговаривал с этим человеком, но не узнал его имени и даже не разглядел лица. В памяти остался только негромкий, с легкой хрипотцой голос.

* * *

Воздушный поток шел с Театральной на Карла Маркса. Устроено ли это было специально, или им просто повезло, Илья не знал, но возникшая в туннеле тяга оказалась союзником, а не врагом. Пламя разгорающейся баррикады клонилось в сторону муранчи. Там выгорал кислород, и туда же уносило дым. У людей, уходивших по туннелю в другую сторону, появилась надежда: может быть, муранчу, которую не удалось остановить, удастся выкурить? Хотя бы на время?..

Илья давно потерял из виду Бульбу и Ашота и, в общем-то, не имел ни малейшего желания их разыскивать. Он машинально переступал ногами и двигался вместе со всеми. Задержавшийся у баррикады арьергард догонял растянувшуюся колонну диаспорских беженцев.

Людей в туннеле становилось все больше. Всюду горели фонари и огоньки светильников. Многие беженцы тащили с собой тюки, рюкзаки, баулы и сумки. Мужчины шли молча, сосредоточенно, с хмурыми лицами. Женщины всхлипывали и причитали вполголоса. Дети кричали и плакали. Дрезин видно не было — они наверняка укатили первыми.