— Живее, закладывай.

— Здесь закрепи.

— Раствора побольше.

Интересно, что там происходит?

— Движение в туннеле! — Их заметили.

— К бою! — прозвучала чья-то команда.

Лязг передергиваемых затворов. И — еще одна команда.

— Свет!

В туннеле словно вспыхнуло солнце. Яркий луч прожектора ударил из-за перегораживавшей проход кромки, слепя глаза и выпихивая темноту далеко назад.

Мощно! Что ж, диаспорские станции — богатые. У них и генераторы есть, и топлива, небось, заныкано немало. Они могут себе позволить такую иллюминацию. Хотя бы на короткое время.

— Люди! — облегченно выдохнул кто-то. — Это люди. Опять сельмашевские идут.

— Выключить прожектор!

Солнце в туннеле погасло.

— Продолжать работу!

Илья, пристроившись к беженцам, подошел ближе. Стало ясно, какого рода работу ведут диаспорские пограничники.

На Шолоховской не было железных решеток-перегородок от стенки до стенки и от пола до потолка, как на Сельмаше. Диаспора, как, впрочем, и другие станции красной ветки, предпочитала укрепленные блокпосты с хорошо вооруженной охраной, шлагбаумом над путями и передвижными заграждениями.

Для того чтобы сдержать агрессию со стороны соседей, этого было вполне достаточно. Но даже самый укрепленный блокпост не способен был остановить муранчу. Видимо, беженцы с Орджоникидзе и Сельмаша уже популярно объяснили это местным. И теперь диаспорские усиливали оборону.

Надежно перегородить туннель можно было лишь двумя способами. Либо взорвать его, либо замуровать. Необходимого количества взрывчатки у диаспорских не нашлось. Зато цемента, кирпичей и прочего строительного материала оказалось достаточно.

И теперь несколько бригад рабочих, сменяя друг друга, обкладывали пограничный пост кирпичом, шлакоблоком, какой-то плиткой и заливали в дощатые щиты опалубки бетонный раствор.

Работа кипела. Диаспорские спешили, надеясь закончить строительство прежде, чем под натиском муранчи падут сельмашевские решетки. Только на крепость этих решеток и на расторопность каменщиков сейчас и оставалось уповать.

Кто-то подтаскивал стройматериалы и мешки с цементом, песком и щебенкой, кто-то мешал бетон, кто-то наращивал стены блокпоста в ширину, высоту и толщину. По обе стороны спешно возводимой преграды горели костры и стояли наспех сбитые леса. К сводам была прицеплена опутанная проводами и кабелями зеркальная тарелка прожектора. Вооруженная охрана вглядывалась в темноту туннеля.

Слышались скупые команды военных, сдавленная ругань бригадиров, звяканье железа и стук мастерков по камню. В воздухе висели цементная пыль и негромкий матерок рабочих.

Блокпост превращался в подземную стену с не заложенными еще бойницами, сужающимся проходом над рельсами и не замурованной пока аркой туннельного свода.

* * *

— По одному заходим. Быстро-быстро! — Стоявший перед стеной невысокий горбоносый брюнет с автоматом указал стволом на проход.

Сельмашевские беженцы протискивались на территорию Диаспоры.

— Повезло вам, — хмыкнул брюнет. — Еще бы немного — и замуровали вход. В туннеле кто-нибудь остался?

— Нет, — буркнул Илья, замыкавший шеренгу. — Только муранча.

Он тоже вошел в узкую щель.

За ним потянулись охранники и каменщики, работавшие снаружи.

— Закладывай! — приказал брюнет. «Диаспорские хоть по-человечески поступили, — подумал Илья, — не оставили подыхать снаружи».

Впрочем, благородству хозяев станции вскоре нашлось вполне рациональное объяснение. Не успели новоприбывшие беженцы пройти и нескольких шагов по стройплощадке, как их взяли в оборот:

— А вы чего гуляете? За работу! Живее! Давайте помогайте!

Деловитые бригадиры хватали беженцев и тут же, с ходу, припрягали. Каждому находилось дело. Что ж, в такой ситуации рабочие руки лишними не бывают.

Диаспорские, надо отдать им должное, и сами пахали не разгибаясь, но большая часть подсобных рабочих все же оказалась из пришлых. Среди работников, по-стахановски вкалывающих на подземной стройке, Илья начал узнавать знакомые лица.

Вон сельмашевцы… И там. И там тоже. А вон орджоникидзевский мужик, разбивший автомат о прутья решетки. Рядом — бородач дядя Миша. Чуть поодаль — Бульба и патлатый парень.

Ого! А это никак Инженер собственной персоной. Закатив рукава, начальник Сельмаша месит раствор. Рожа недовольная, а что делать? Все работают… Важная стройка идет. Стройка, от которой зависит жизнь. Может быть, жизнь не одной станции, а всего метро.

Диаспорским каменщикам подавали кирпич обезоруженные автоматчики Инженера. Охрана была возложена на плечи хозяев. Но, похоже, они приглядывают не только за туннелем, но и за беженцами-работниками. Поторапливают вместе с бригадирами. Надсмотрщики, блин…

И сельмашевская дрезина с грузовой платформой тоже здесь! Видимо, спарка протиснулась, когда проход-проезд был еще достаточно широк для этого. Судя по всему, диаспорские реквизировали прибывший транспорт для своих нужд: с вагонетки разгружали кирпичи и мешки с цементом. Собственно, уже разгрузили…

— Эй, ты. — Диаспорский бригадир, пожилой армянин, руководивший разгрузкой, ткнул пальцем в Илью.

— И ты тоже. — Бригадир жестом подозвал Бульбу. — Сюда. Живо!

Так… похоже, к ним здесь уже относятся как к рабам. Ладно, не время сейчас ерепениться. Они всего лишь чужаки, покинувшие свою станцию, а пропуск через диаспорскую территорию нужно отрабатывать. Справедливо… Илья подошел. Бульба — тоже.

— Становитесь на рычаги, — кивнул бригадир на дрезину. — Езжайте на Карла Маркса. Там должны стройматериалы приготовить. Поможете загрузить и сразу сюда. Ашот!

К бригадиру подскочил давешний горбоносый брюнет с автоматом, пропускавший за стену сельмашевских беженцев.

Бригадир, махнув рукой на Илью и Бульбу, что-то сказал автоматчику по-своему. Наверное, просил приглядеть.

Ашот кивнул, вскочил в пыльную вагонетку. Устроился поудобнее, положив автомат на колени. Ну, вот и конвой и охрана в одном лице…

Илья и Бульба, качая рычаги, покатили дрезину, постепенно разгоняя сцепку.

Ашот вытащил из кармана и включил фонарик, освещая не столько дорогу впереди, сколько бесплатную рабсилу на дрезине.

— Раствор заканчивается! — донесся сзади, со стройки, чей-то встревоженный голос. — Кирпича нет!

— Ну-ка быстрее! — поторопил Ашот.

— А ты не нукай! — недовольно пробурчал Бульба, налегая на рычаги. — Не запряг еще.

Хотя, если подумать, было близко к тому.

* * *

Разогнавшаяся дрезина пронеслась по опустевшей Шолоховской. В свете фонаря промелькнула местами побитая и осыпавшаяся мозаичная плитка, изображавшая лубочные картинки из казачьей жизни. Хата, палисад, Дон, станица, степь. Лихой чубастый казак на вороном коне. Чернобровая казачка с коромыслом… Шолоховские мотивы, что тут сказать…