Целых двести семьдесят восемь дней Тхар Тхар боролся за жизнь. Дальше ждать он не мог, ему не терпелось выйти во внешний мир.

Роды длились менее часа и прошли без осложнений. Амниотический мешок прорвался на рассвете. Солнце еще не успело взойти, когда вместе с отходящими водами из чрева Ну Ну выскользнул и Тхар Тхар. Не пришлось даже тужиться.

Скоро Ну Ну убедилась: Тхар Тхар не из тех, кто зависит от посторонней помощи. Он был выше и тяжелее брата. Его первые крики оказались настолько громкими и пронзительными, что крестьяне с другой стороны долины утверждали, будто отчетливо слышали вопли какого-то младенца.

Повитуха объявила, что у Ну Ну родился сильный и здоровый мальчишка. Вдобавок и красивый, весь в мать. Новорожденного положили ей на живот. Ну Ну приподнялась и не нашла и следов схожести с собой. У нее на животе лежало и громко вопило перепачканное кровью существо с остроконечной головой. Казалось, с его появлением из хижины навсегда ушла тишина. Ко Гуи никогда не кричал так пронзительно, первенец был удивительно спокойным ребенком.

Женщины ворковали над роженицей, восхищаясь младенцем. Маунг Сейн мокрой тряпкой вытер пот с лица Ну Ну. У нее забрали сына, отмыли и стали качать, пытаясь успокоить. Какое там! Тхар Тхар и так молчал с самого зачатия.

Повитуха сказала, что малыш голоден и его надо покормить.

Ну Ну покачала головой. Потом, сейчас она очень устала.

Повитуха велела ей не капризничать и поднесла младенца к матери.

Ко Гуи брал грудь осторожно. Тхар Тхар впился в сосок и принялся насыщаться с такой жадностью, словно решил за один раз выпить все молоко, что было у Ну Ну. Он сосал, плотно сжимая кулачки.

– У тебя необычный ребенок, – в один голос заявляли все, кто присутствовал при родах.

Ну Ну поздравляли, говорили, что она может гордиться. Теперь она мать двоих здоровых сыновей. Судьба сделала щедрый подарок! Каждая молодая женщина в их деревне была бы счастлива оказаться на ее месте.

Ну Ну не могла это слушать. Не желала благодарить судьбу. Ей хотелось, чтобы все поскорее ушли и оставили ее одну.

В первую же ночь молодую мать разбудил отчаянный рев Тхара Тхара. Встревоженный Маунг Сейн вскочил, зажег свечу и склонился над сыном. От напряжения тело ребенка окаменело, как у мертвого животного, а глаза и рот – широко раскрылись. Его губы дрожали. Тхар Тхар сотрясал хижину все новыми и новыми воплями, один ужаснее другого. Что же могло заставить младенца так надрываться?

– Наверное, ему приснился кошмар, – сказал Маунг Сейн, беспомощно глядя на жену.

Ну Ну удивилась. Разве новорожденным снятся сны, да еще страшные?

– А может, снова проголодался?

Ну Ну приложила сына к груди, однако Тхар Тхар отвернулся и заорал еще громче.

Маунг Сейн пытался массировать сыну головку и животик.

– Вдруг у него что-то болит?

Ну Ну растерянно пожала плечами. Сама она в крике сына слышала не столько боль, сколько отчаянный и злобный протест.

– Может, он просто не хочет оставаться с нами? – тихо произнесла она, разговаривая больше с собой, чем с мужем.

– Где же еще ему быть, как не здесь? – резко спросил муж.

– Не знаю. Ко Гуи никогда так не кричал.

Маунг Сейн покачал головой, вытер младенцу вспотевший лоб, взял на руки и принялся ходить по хижине. Он пел, насвистывал, качал Тхара Тхара. Все напрасно.

Родители перепробовали все, чтобы успокоить сынишку, но ничего не помогло. Наконец ребенок умолк сам. От усталости. Его тельце дернулось еще несколько раз, после чего он закрыл глаза. Но и во сне ухитрился несколько раз громко всхлипнуть.

На следующий день повитуха внимательно осмотрела ребенка, не нашла никаких видимых причин для крика и посоветовала родителям быть терпеливыми. Все дети разные. Кто-то плачет больше, кто-то меньше. Не стоит забывать, что Тхар Тхар проделал длинный путь в этот мир. Необычное спокойствие Ко Гуи повитуха объясняла тем, что он и Ну Ну долгое время провели на грани смерти.

Через три дня у Ну Ну воспалились соски, и она не могла кормить обоих детей. К счастью, Ко Гуи уже подрос и мог есть рисовую кашу с овощами. А Тхара Тхара пришлось носить на кормление к другой молодой матери, недавно родившей первенца. Всякий раз, когда Маунг Сейн уносил сына, Ну Ну радовалась тишине, однако недолго. Она заранее чувствовала, когда Маунг Сейн нес сына обратно, и напрягалась всем телом.

Ну Ну поражалась терпению мужа. Только ему и удавалось успокоить Тхара Тхара. Увы, лишь на короткое время.

Шли дни, а Тхар Тхар все так же кричал часами напролет. Пришлось снова позвать повитуху. Та помяла ему животик и почувствовала раздутость от газов. Удалять газы она умела, и те вскоре вышли – с громким хлопком, напоминающим выстрел. Затем повитуха осмотрела рот, нос и уши младенца, но нигде не нашла и следов воспаления. Тхар Тхар с любопытством следил за ее пальцем. Она потискала и подергала ему ручки и ножки. Никаких искривлений. Тхар Тхар замолк. Его заинтересовала эта странная старуха и ее действия. Он даже не противился.

– Телесно твой ребенок здоров, – объявила повитуха, пеленая Тхара Тхара.

– Почему же он так много кричит?

– Этого я не знаю, – пожала плечами старуха.

Ну Ну вспомнились бессонные ночи, когда она молила, чтобы комочек внутри ее перестал расти. Может, Тхар Тхар это понял и теперь мстит? Вдруг он знает о приношениях духу фигового дерева в надежде, что тот убьет плод? А ее горькие слезы? Отчаянные удары по животу? Может, Тхару Тхару известно о желании отдать его в другую семью? Какая глупость! Что может знать плод, которому нет и месяца?

Как бы невзначай, Ну Ну спросила повитуху, не могут ли младенцы помнить события прошлой жизни.

– Само собой, – ответила старуха, удивившись, что Ну Ну спрашивает о столь очевидных вещах.

– Ты так считаешь? Я вот ничего не помню о ней. Родителей и то не помню. Мне было два года, когда их не стало. Я напрочь забыла их лица.

– Мы говорим о разных вещах, – возразила повитуха. – Внешние воспоминания недолговечны, особенно в раннем возрасте. А вот сердце ничего не забывает. Детская душа все знает и все помнит.

Ну Ну поежилась.

– Ты почему спрашиваешь?

– Да так, любопытно стало, – ответила Ну Ну и сменила тему.

Однако слова повитухи не забылись. Что, если старуха права? Вдруг какая-то частичка сердца Тхара Тхара помнит, что мать его не хотела? Как это подействует на него? Забудется ли с годами, как и многие повседневные события? Или Тхар Тхар на всю жизнь усвоит, что он был для матери нежеланным ребенком?

Когда с поля вернулся Маунг Сейн, Ну Ну спросила, верит ли он, что мысли могут причинить вред.

– Все имеет свои последствия, – ответил он.