Джулиан укутался в свой шелковый халат.

– Кажется, у нас серьезно расходятся взгляды по поводу того, что можно считать поводом для смеха, – сказал он оскорбленным тоном.

– Ах, дорогой, прости меня! – Я заставила себя перестать брызгать слюной. – Иди ко мне… Тебе не нужно выполнять никакие трюки. Я люблю тебя таким, какой ты есть.

– Так ты… ты все еще любишь меня?

– Конечно я люблю тебя. Ты же ради меня готов на все, – добродушно подшучивала я, оттягивая резинку на его кожаных трусах. – Но, радость моя, единственное, что должно лежать на этом полу, – это импортная терракотовая плитка, о которой мы как-то говорили. Давай просто допьем шампанское, почистим зубы, наденем пижамы и пойдем спать, как нормальная пара.

– Но, может, стоит ковать железо, пока оно горячо, – возразил он мне, но, тут же сдавшись, уютно примостился рядом на диване. – Ты была права насчет тех рокеров, – начал он после одного-двух выпитых бокалов. – Я не должен был браться за это дело… Такая серость! Особенно этот малолетний преступник…

Меня пронзила жгучая боль.

– Не такой уж он и малолетний, – но, спохватившись, я быстро добавила: – Или что?

– Не такой уж малолетний? Да я поражаюсь, что у него уже голос сломался.

– Слушание завтра? – спросила я самым обычным голосом. – Я подумала, может, мне прийти в суд.

У Джулиана была замедленная реакция.

– В суд? Да ты же близко к суду не подходишь.

– Любовь моя, забудь о кожаных трусах. Видеть, как ты важно выхаживаешь, вещая нечто судебное, – вот что возбуждает меня больше всего.

О, как сыграно! Я обладала утонченностью телеведущей паршивенькой развлекательной игры на кабельном телевидении. Боже мой, в кого я превращалась? Я вдруг осознала, что, завираясь до чертиков, оставалась совершенно невозмутимой, и внутренне оплакивала себя. Я была дурной и порочной женщиной. Воплощением порока. Сестрой Калигулы. Плодом любви Майры Хиндли[14]и Дракулы. Одноклеточное. Опустилась ниже трусов Памелы Андерсон. Не зря прелюбодеяние входит в десять смертных грехов. За это горят в аду, черт возьми. Вина безжалостно поедала меня.

Намыливая в ванной лицо, я не могла заставить себя посмотреть в зеркало. Даже свет выключила, чтобы случайно не поймать свой собственный взгляд. Именно поэтому я не заметила, что зубная паста не ложилась на щетку радужно-мятными завитушками, как обычно, и подавилась. В этот момент Джулиан зашел в ванную, включил свет и, недоумевая, поднял брови. Не желая будить в нем сомнения, пришлось заставить себя почистить зубы спермицидным кремом. Уже занимаясь сексом, я поняла, постепенно выходя из вызванного шампанским ступора, что вставила в темноте мой противозачаточный колпачок. Это означало, что мои фаллопиевы трубы были наполнены фтором.

Единственное, что я чувствовала во время секса, – как разрушаются мои зубы.

Я гнусный червяк. Мое место в баночке с наживкой. Но, как и полагается червяку, я была уже на крючке.

– А ты не думаешь, что все это напоминает подростковые безумства, мать твою? – спросила Кейт, пока мы неслись через Ковент-Гарден в суд на Боу-стрит.

– Вовсе нет. – Я затушила сигарету. Я все еще говорила себе, что не курю и ситуация у меня под каблуком. – Зак обещал никому ни слова. Он само благоразумие…

– Бекки! – завопил Зак.

Мы обернулись и вытаращили глаза на машину, из которой, не дав ей остановиться, вываливался мой возлюбленный. Автомобиль рок-звезды был метров пять в длину, окна затемнены. Зачем Заку вообще нужен член, если у него такой автомобиль? На номерном знаке лимузина было, как и полагается, указано «ЭГО». Зак споткнулся о поребрик, как маленький, рывком бросился к нам, заключил меня в геркулесовы объятия и закружил. До того как я успела ему что-то сказать, он поцеловал меня, то есть втянул в свой рот, очистил мои зубы от налета, пощекотал миндалины, поздоровался со всеми коренными зубами и только после этого отделился от меня со звуком насильно оторванной от стекла улитки.

– Закери!

– Это единственный, черт возьми, способ заставить тебя замолчать, на хрен! – ухмыльнулся он.

Черный мешковатый костюм не мог скрыть прелестей его тела: узкие бедра, твердые мышцы и серьга в соске, проступающая под обтягивающей хлопчатобумажной футболкой. В тот момент, когда я щипала его за попу, из-за угла появился мой супруг, преследуемый толпой журналистов.

Я отпрыгнула назад, словно меня ударило током. Брови Джулиана подскочили до самых волос. Из его судейских ноздрей валили клубы пара. В ту же секунду он исчез из виду, а из лимузина вылезло, рыча, какое-то рок-чудище в кожаной куртке. Это был телохранитель Зака, и выглядел он как фанатик, засевший у дверей израильского посольства, обвешанный пластиковыми бомбами и с автоматом в заднем кармане брюк. Он резкими шагами подошел к Заку, подарив нам с Кейт сомнительное удовольствие наблюдать его на таком близком расстоянии.

Зак представил его как Дэнни де Лито. Детина метра два ростом, лицо окаймлено барашковой бородой, на ногах – армейские ботинки с десятисантиметровой стальной прослойкой. Волосы настолько масляные, что, если бы муха присела ему на голову, она бы просто потеряла равновесие и, как с горки, скатилась бы ему на ухо. Он стоял рядом с Закери в подобострастной позе служанки, ждущей указаний.

– Я не вменял тебе в обязанности флиртовать с моими клиентами, Ребекка, – сурово сказал Джулиан, схватив меня за локоть.

– Я не флиртовала.

– Не флиртовала? Да ты превратилась прямо на моих глазах в какую-то рабыню Изауру!..

– Ох, дорогой! Твое воображение не дает те'е покоя. Так подпрыгивать на ровном месте – не слишком ли это сложное упражнение, мой медовый мальчик, – произнесла я наигранно легко и одновременно с ужасом спрашивала себя, не слышит ли он, как отбивает безумную барабанную дробь мое сердце.

Джулиан с подозрением посмотрел на Зака, напрягшегося всем телом, чтобы расслышать наш разговор поверх блеяния журналистов.

– Ты, кажется, нервничаешь. Волнуешься? – холодно осведомился он.

– А мастурбирует ли Папа Римский?

Свой комментарий Закери сопроводил первобытным рычанием и выпячиванием живота. Ни одно из этих действий не могло расцениваться как ответ. Кейт метнула осуждающий взгляд в мою сторону. Я съежилась.

Когда утешившийся Джулиан, схватив в охапку Закери и его телохранителя, уверенно шагнул в зал судебного заседания, Кейт покачала головой в полном неверии. Действительно, мальчиков-игрушек лучше держать на привязи в течение шести месяцев, пока они не пройдут курс домашней дрессировки. Мне было мучительно стыдно.

– Эй, – сказала я, защищаясь, – он не отсюда, ясно?