Желание делало его врагом Оливии. Непреодолимый зов плоти. Влечение, неудержимое и страстное.

Экипаж снова тронулся. Эрит привычно откинулся на подушки. Дождь забарабанил по крыше кареты, добавив уныния и без того мрачному настроению графа.

Впервые в жизни он представления не имел, как завоевать женщину. Чем больше он смотрел на Оливию, тем сильнее желал ее. Подлинную Оливию Рейнз, а не прекрасную фальшивую оболочку.

Сквозь сгущающиеся сумерки и мутную пелену дождя (за окном уже бушевал ливень) Эрит различил знакомые фасады домов. Карета приближалась к Йорк-стрит.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он и с запинкой добавил: — Я хочу, чтобы вы остались.

— До июля, — язвительно уточнила Оливия.

— Пока что я пытаюсь удержать вас хотя бы на ближайшие пять минут. — В голосе Эрита послышалась резкая нотка. — Не рано ли беспокоиться о том, что случится через пару месяцев?

Оливия упрямо выпятила подбородок. Граф тотчас узнал этот жест.

— И все же…

Эрит перебил ее прежде, чем прозвучали роковые слова:

— Нет.

Он яростно постучал в крышу кареты и дождался, пока кучер откроет окошко.

— Да, мадам? Милорд?

— Поезжайте в парк, — отрывисто приказал граф.

— О Господи, что вы делаете? — изумленно воскликнула Оливия, — Мы почти доехали до Йорк-стрит.

— Я хочу поговорить с вами. — Эрит сделал вид, что не замечает любопытного кучера, сверлившего жадным взглядом его затылок.

Нетерпеливая гримаска вновь оживила черты Оливии.

— Побойтесь Бога, мы говорили всю дорогу.

— Я хочу поговорить с вами за стенами этой проклятой черной клетки на колесах, принадлежащей чертову Перегрину Монтджою.

— Но на улице льет как из ведра.

— Мне все равно.

— Мадам? — подал голос кучер. Бедняга явно подозревал, что господа лишились рассудка.

Оливия недоуменно взглянула на Эрита, словно засомневалась, не безумен ли он. Сам Эрит не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Граф знал точно только одно: он не намерен покорно наблюдать, как Оливия исчезает из его жизни.

Он готов был сражаться, добиваясь своего. Возможно, впервые в жизни. Его одержимость граничила с безрассудством.

Несколько долгих мгновений Оливия испытующе смотрела Эриту в глаза. Одному дьяволу известно, что она в них прочитала, но внезапно лицо ее приняло решительное выражение.

— Шеррин, его сиятельство желает прогуляться по парку. — Она невозмутимо кивнула кучеру. — Едем в парк.

— Да, мадам, — с несчастным видом отозвался кучер. Принимая во внимание, что вода лилась ручьями с его плаща, Эрит не стал бы винить беднягу за недостаток рвения.

— Остановитесь у первого же павильона.

— Хорошо, милорд. — Шеррин закрыл окошечко.

Экипаж снова тронулся, Оливия бросила на Эрита мученический взгляд.

— Все кончится тем, что мы оба схватим смертельную простуду. Не говоря уже о несчастном Шеррине. Между прочим, у него жена и шестеро детей.

— Если я отвезу вас домой, вы покинете меня, — упрямо возразил Эрит, отлично сознавая, что выставляет себя на посмешище. Он хотел бы остановиться, но не мог, словно в него вселился злой дух.

— Я могу проститься с вами и в парке, не только в гостиной.

Вскоре карета остановилась. Посмотрев в запотевшее от дождя окно, Эрит увидел возвышавшуюся громаду греческой церкви. Окошечко в потолке экипажа снова открылось.

— Сюда, ваше сиятельство?

— Да, Шеррин. Подождите под крышей, пока мы вас не позовем.

— Хорошо, милорд.

Кучер спрыгнул с козел, опрометью бросился к церкви и скрылся внутри. Проводив его взглядом, Эрит повернулся к Оливии.

— Пройдемся?

Оливия недоверчиво округлила глаза.

— Но на улице настоящий потоп.

— Всего лишь легкий весенний дождик. — Эрит резко распахнул дверцу кареты и вышел под дождь, потянув за собой Оливию. — Не бойтесь, вы не растаете.

— Сдается мне, что вам самое место в Бедламе. Эрит ожидал, что Оливия станет сопротивляться, но она послушно выбралась из кареты.

— Возможно.

Взяв Оливию под руку, он упрямо направился к мокрой серой рощице в стороне от тропинки. Его сапоги тотчас захлюпали по грязи. Оливии пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. Ее изысканный наряд намок, превратившись в бесформенную кучу тряпья, а элегантная соломенная шляпка раскисла.

Оливия сняла ее и, повертев в руках, швырнула в полную воды канаву.

Они, наконец, подошли к небольшому леску, и Эрит потянул Оливию к клочку твердой земли под ветвями.

— Вы должны остаться со мной. Я единственный мужчина в христианском мире, способный вынести ваши капризы и причуды.

— Уж кто бы говорил. Кто заставил меня мокнуть под этим ливнем?

Оливия дрожала. Ее лицо казалось белым как бумага. — Вы пытались держать меня на расстоянии, — угрюмо бросил Эрит, остро ощущая собственное бессилие.

— Утопив меня, вы станете ближе ко мне? Если такова ваша цель, нельзя ли проделать это в теплой ванне?

При мысли о грациозном теле Оливии, скользком от мыла и горячей воды, Эрита охватило желание, несмотря на ледяной ветер и дождь.

Оливия вытерла лицо, но едва ли это имело смысл: вода ручейками лилась сквозь ветви деревьев.

И все же она выглядела восхитительно, Эрит никогда не видел женщины прекраснее.

Куртизанка смерила его непокорным взглядом.

— Выкладывайте все, что хотели сказать, и позвольте мне вернуться в карету.

Эрит шагнул ближе, стараясь заслонить Оливию от дождя и ветра, ему хотелось защитить ее своим телом. В воздухе чувствовался запах дождя и влажной земли, но к нему примешивался тонкий аромат ее духов. Эрит различил бы его даже издали.

Он устремил на Оливию неподвижный взгляд. Что-то дикое, необузданное полыхало в его серых глазах. Графа сотрясала дрожь. Он чувствовал себя потерянным, уязвимым, загнанным в угол.

— Вы собираетесь уехать? — произнес он сдавленным голосом.

Лицо Оливии исказилось от волнения. — Не нужно. Я этого не стою.

— Конечно же, стоите, — с внезапным гневом вскричал Эрит. Его пальцы сжали плечо Оливии. — Черт побери, я сдаюсь. Можете публично заявить, что взяли надо мной верх. Если останетесь.

— Наш спор меня не волнует, — резко бросила куртизанка. — Почему для вас так важно, чтобы я оставалась вашей любовницей?