К две тысячи второму году у него была небольшая, но зато целиком своя молочная ферма в родном поселке Керженец, пасека в расположенной дальше на восток деревне Большеорловское, доля в лесном промысле и никаких долгов. Егор Кузьмич считал себя человеком состоявшимся, крепко стоящим на ногах, ну а соседи ему по большей части завидовали.

Из бывших товарищей по фермерству кто к этому времени умер, кто спился, кто зачах от болезней, а кто работал на того же Егора Кузьмича, и когда ему напоминали об этом, он обычно говорил: «На все воля божья».

А сам думал: «Работать больше надо, и хвори тебя минуют, и все будет!»

Дома у него тоже было все в порядке – старшая дочь замужем «на Бору», младшая в институте в Нижнем, жена на здоровье не жаловалась и мужа слушалась во всем, как бабе и положено.

В общем, можно сказать, что Егор Кузьмич был счастливым человеком.

Лето две тысячи второго выдалось не очень хорошим – сухим, отчего трава не налилась и коровы доились хуже обычного. И мало того, начались в области лесные пожары, а в Борском районе, где, почитай, все стоит на торфе, еще и подземные – жуткая, почти неистребимая напасть.

Но к августу с ними управились, пошли дожди, и Егор Кузьмич вздохнул спокойно. Даже позволил себе пару раз выбраться по грибы в леса на Керженце и вернулся оттуда с немалой добычей – притащил белых и подосиновиков на жареху, а груздей – в засол.

С последней такой «охоты» он приехал двадцать седьмого поздно вечером и после целого дня на ногах уснул как убитый. Проснулся глухой ночью от истошного собачьего воя и подумал, что псы во всем поселке не иначе как взбесились. А второй раз вынырнул из сна около четырех, когда в калитку забарабанили так, что верный сторож Снежок чуть с цепи не сорвался.

– Тише ты, окаянный! – цыкнул на него Егор Кузьмич, выбравшись на крыльцо и натягивая штормовку. – Кто там?

– Я это! Беда! – ответили из-за калитки густым басом.

Все ясно, приперся Колька Савельев, бывший компаньон, ныне – сторож на молочной ферме. Вот только что за беда могла там приключиться? Утренняя дойка еще не началась, животина вся в стойлах, с оборудованием еще вчера поутру был полный порядок…

– Что за беда?! – Егор Кузьмич открыл засов, калитка распахнулась, и за ней обнаружился Колька: в кирзовых сапогах и фуфайке, дышащий похмельным перегаром, всклокоченный, с выпученными от ужаса глазами.

– Так Васька… он…

– Что? – Егор Кузьмич сделал шаг вперед и схватил сторожа за ворот.

Племенного бычка он купил в Голландии весной, вложил немалые деньги – если правильно повести дело, то к следующему году будут телята, а на них тоже можно неплохо заработать. Кормили Ваську отдельно, особыми кормами, следили во все глаза, разве что пылинки не сдували.

– Нет его, – сказал Колька и икнул.

– Как нет? – опешил Егор Кузьмич.

– Надо смотреть… я не знаю… – забормотал сторож, время от времени икая. – Вечером обходил, все цело было… а сейчас проснулся, оно и… нет его… И выломано все там…

– Знаю я, как ты обходил! – рявкнул Егор Кузьмич, которого одолела страшная догадка: украли! Завистники воспользовались тем, что пьяный сторож дрых, и свели Ваську. – С «пузырем» самогона в обнимку! Скотина! Ружье твое где?! Не пропил еще?

– Не-а…

– Сейчас я свое возьму, и пойдем посмотрим!

Егор Кузьмич повернулся к дому – увидел, что на крыльцо выбралась жена, но говорить ничего не стал. Но та и так все поняла по лицу мужа – без лишних вопросов шмыгнула обратно, точно ее и не было.

Оделся он торопливо, матерясь вполголоса, схватил двустволку, рюкзак и коробку с патронами. Выйдя во двор, отвязал Снежка – тот хоть и кавказская овчарка, след брать обучен, а уж бросаться на того, на кого укажет хозяин, тем более.

– Веди, – приказал Кольке.

До фермы было пятнадцать минут неспешным шагом, но они прошли это расстояние за пять. Увидев забор, в котором красовалась аккуратная дыра, Егор Кузьмич недоуменно нахмурился – металлическая сетка оказалась не прорезанной, не порванной, а проплавленной, словно тут орудовали автогеном.

Но такой штуки в окрестных селах, где жили завистники, отродясь не водилось.

Сторож побежал за двустволкой, а Егор Кузьмич еще раз осмотрел дыру и пошел к сараю, куда Ваську запирали на ночь. И тут странно повел себя Снежок, не боявшийся в этой жизни никого и ничего, – сначала чихнул, а потом завыл и уперся всеми четырьмя лапами в землю, выразительно глядя на хозяина.

И глаза его молили: «Не надо туда ходить! Ну пожалуйста!»

– Тихо ты, дурак! – рыкнул на пса Егор Кузьмич. – Ты чего, совсем свихнулся?

Снежок заупрямился, но дальше все же пошел, медленно и неохотно, поджав хвост и время от времени вздрагивая. Примчался тяжело дышащий Колька, невесть зачем нахлобучивший старый мотоциклетный шлем, такой грязный, что цвет его угадал бы только ясновидец.

Егор Кузьмич глянул на сей головной убор выразительно, но смолчал.

В сарае все было как обычно, разве что сам Васька отсутствовал, зато имелась свежая куча навоза.

– Странно, – проговорил Егор Кузьмич. – Он что, сам с ним пошел?

Бычок нравом отличался свирепым, мог кинуться на знакомого человека, а уж незнакомым лучше было близко к животному не подходить.

– Дык… не знаю, – сказал Колька и снова икнул.

– А тебя и не спрашивают! Пошли, след Васьки брать будем!

На Снежка пришлось пару раз рявкнуть, и только после этого он повел себя так, как положено обученной собаке. След обнаружили быстро, и отпечатки копыт, оставшиеся на сырой земле, заставили Егора Кузьмича немного успокоиться – ничего, никуда этот гад не денется, поймаем…

Похититель направился на северо-восток, за околицей поселка Керженец нырнул в лес, что тянется до реки с тем же названием. Обошел пруд и двинулся по едва заметной тропке, ведущей в сторону Антонова болота, на которое народ обычно таскается за ягодами.

– Куда это он? – занервничал Колька. – Зачем?

– А хрен его знает… – отозвался Егор Кузьмич. – Не радует меня все это.

Предрассветный лес был тих и темен, не пели птицы, не жужжали насекомые, только шелестела под ногами трава да срывались с ветвей капли влаги. Каждый шорох почему-то заставлял дергаться и вскидывать ружье – вдруг это он, неведомый «завистник», кроется в зарослях?

Бояться Егор Кузьмич не привык и поэтому чувствовал себя отвратно.

До Антонова болота они не дошли, вместе со следом повернули прямо на восток, перебрались через грунтовую дорогу и углубились в густой ельник. И здесь, меж опутанных паутиной зеленых лап, где было душно, несмотря на утреннюю прохладу, и не удавалось заглянуть дальше чем на пяток метров, стало еще хуже.

Егор Кузьмич на несколько мгновений даже приостановился, Колька залязгал зубами, а Снежок поднял голову и вновь уставился на хозяина с тем же выражением, что и на ферме.