Нимиц предположил, что атакующие самолеты прилетели с одного или обоих авианосцев Флетчера. Это предположение ближе к полудню следующего дня подтвердил сам Флетчер. Обнаружив этим налетом свое присутствие и примерное местоположение противнику, он прервал радиомолчание для доклада Нимицу. Оставив соединение «Лексингтона» для дозаправки, он на «Йорктауне» устремился полным ходом на север и послал свои самолеты через горы Гуадалканала в серию атак на Тулаги, продолжавшуюся весь день, после чего вернулся на юг к «Лексингтону».

«Фитч отложил дозаправку, — сообщил Флетчер. — Сейчас все наши корабли вместе». Он перечислил «подтвержденные потери противника: потоплены 2 эсминца, 4 буксира или канонерки, 1 грузовое судно. Посажен на мель и потоплен: 1 легкий крейсер. Очень сильно повреждены и, возможно, потоплены 1 плавбаза гидросамолетов (водоизмещением около 9000 т), 1 большая плавбаза. Сильно повреждены: 1 легкий крейсер, 1 транспорт. Сбиты: 5 гидросамолетов». И в завершение добавил: «Повеселились!»

Таким образом, американцы начали сражение первым ударом — и, очевидно, тяжелым для противника. Из

Перл-Харбора адмирал Нимиц торжествующе радировал Флетчеру: «Поздравляю с хорошей работой вас и ваше оперативное соединение. Надеюсь, что вы сможете развить успех, получив подкрепление».

Последующая воздушная разведка и радиоперехваты выявили, что данные Флетчера сильно преувеличены и являются результатом того, что в пылу сражения летчикам чрезвычайно трудно правильно оценить результаты своих ударов. Фактически потоплен был лишь один небольшой корабль, хотя севший на мель и поврежденный японский эсминец позднее сместился на большие глубины и затонул. Адмирал Нимиц, окончательно оценив действия Флетчера, назвал операцию на Тулаги «явным разочарованием в смысле соотношения потраченных боеприпасов и достигнутых результатов» и подчеркнул «необходимость при каждой возможности проводить учебные стрельбы».

В планшетной комнате[30] штаба КТФ штабные офицеры нанесли на планшеты координаты и курс Флетчера. Потом сели ждать новые разведданные, привыкая к условиям работы с информацией из района Кораллового моря — дата как в восточном полушарии, а время «зональное минус одиннадцать часов». Оперативный планшет в штабе КТФ в то время представлял из себя карту района Соломоновых островов, Кораллового моря и островов Бисмарка, прикрепленную к листу фанеры, уложенному на деревянные козлы. Поверх карты лежал лист кальки, на котором офицеры-операторы отмечали синими карандашами координаты и перемещения американских кораблей и подразделений. Японские корабли, подразделения, их перемещения, места, где замечен противник, и его примерные координаты они отмечали оранжевым цветом. Замечания, пометки, направляющие линии и тому подобное делались обычным карандашом. Каждую полночь по местному времени Перл-Харбора на карту накладывался новый размеченный лист кальки.

Адмирал Нимиц, хотя ему и доставляли в кабинет полную информацию, время от времени заходил в планшетную, чтобы лучше оценить ситуацию визуально.

5 мая штаб Макартура начал передавать по радио сбивающую с толку информацию. Его разведывательные самолеты докладывали о японских кораблях всех типов, замеченных южнее Соломоновых островов. Как минимум некоторые из этих кораблей были очевидными фантомами, померещившимися летчикам из-за неопытности и низкой облачности, затянувшей часть Кораллового моря. Тем не менее Брисбен пересылал их отчеты Флетчеру — на тот случай, если они смогут навести его самолеты на предполагаемые цели. В конце дня КТФ переслал 17-му оперативному соединению дневную сводку радиоперехватов. В ответ на рейд Флетчера на Тулаги японское ударное оперативное соединение, включающее авианосцы «Секаку», «Дзуйкаку» и два тяжелых крейсера, покинуло район Рабаула, прошло северо-восточнее Бугенвиля, затем, очевидно, свернуло на юг, обходя восточную оконечность Соломоновых островов, и вошло в Коралловое море. Эти корабли явно охотились за 17-м оперативным соединением. И то соединение, которое первым обнаружит другое, может нанести решающий удар.

До наступления ночи противники так и не вступили в контакт. В 10:30 на следующее утро В-17-е из Австралии, делавшие дозаправку в Порт-Морсби, обнаружили группу прикрытия, выдвигающуюся для эскортирования японского конвоя вторжения. Группа прикрытия, идущая от Соломоновых островов курсом на юго-запад, включала 12 000-тонный авианосец «Сехо», который B-17s атаковали, так ни разу и не попав. Их бомбы ложились настолько далеко от цели, что «Сехо» даже смог запустить со своей палубы верткие истребители «Зеро», отогнавшие бомбардировщики. В 13 часов с нескольких самолетов Макартура заметили и конвой вторжения, идущий к Порт-Морсби со стороны Новой Британии. Было очевидно, что обе группы — вторжения и прикрытия — собираются обогнуть Новую Гвинею через пролив Джомар между Новой Гвинеей и архипелагом Луизиада.

Самое тревожное — с точки зрения союзников — наблюдение сделал 6 мая вылетевший из Рабаула японский разведывательный самолет, который в 11 часов утра обнаружил 17-е оперативное соединение, остановившееся для дозаправки в 350 милях южнее центральной части Соломоновых островов. Несколько радиостанций союзников перехватили его сообщение, ретранслированное передатчиком в Рабауле. Теперь 17-му соединению следовало ждать первой атаки японских авианосцев, которые самолеты союзников пока еще не обнаружили. Напряжение в штабе КТФ нарастало с каждым часом, но в Перл-Харбор не поступало никаких сообщений о том, что Флетчер атакован. Нимиц и его штаб не знали, что оба крупных японских авианосца не получили сообщения о контакте — ни с борта разведывательного самолета, ни его повтор из Рабаула. Таким образом, японцы упустили исключительную возможность нанести американцам сокрушительный удар.

Приход ночи в Перл-Харборе встретили с огромным облегчением, хотя и там для всех американцев и жителей Филиппин 6 мая стало днем скорби. Генерал-лейтенант Джонатан М. Уэйнрайт, которого генерал Макартур оставил командующим на Коррехидоре, был вынужден сдаться в плен вместе с остатками своей полуголодной армии, и теперь весь Филиппинский архипелаг оказался в руках японцев. Флотская радиостанция на Оаху перехватила прощальное послание Уэйнрайта президенту Рузвельту: «…Испытывая глубочайшее сожаление и гордость за своих отважных солдат, я иду на встречу с японским командующим. Прощайте, господин президент».

Рано утром 7 мая японский разведывательный самолет снова заметил американцев в Коралловом море и доложил об этом по радио голосом. Доклад был сделан в соответствии с японской военной кодировкой: «ТЕ-ТЕ-ТЕ (то есть «теки» — враг); БО-БО-БО («боган» — авианосец); ДЖУН-ДЖУН-ДЖУН («джунокан» — крейсер)». Далее следовали пеленг и расстояние от кораблей до Рабаула. В результате любопытного атмосферного феномена эта передача, посланная передатчиком с малым радиусом действия, была уловлена одной из станций радиоперехвата военной разведки 14-го округа ВМС. Рошфор по кодированной «горячей линии» переслал сообщение Лейтону, а тот немедленно проинформировал адмиралов Нимица и Дремеля, штабного офицера кэптена Макморриса и дежурного офицера-оператора, который нанес информацию о контакте на планшет.