– Я всегда говорил, что он псих, – все так же мрачно сказал Сид.

– Я видела у него в кабинете столик для раскладывания пасьянсов. А здесь… Это ! – она взглядом указала на стену. – Он необыкновенный, загадочный человек! Мне надо это написать…

– Написать? – вспомнил вдруг Сид. И его глаза опять налились кровью. Он пошел на Прасковью Федоровну мощной грудью, сжимая кулаки.

Та не отрываясь смотрела на прекрасное лицо Вивьен Ли и на опасное приближение мужа не реагировала. И вдруг рассеянно заметила:

– Кино… Да, кино! Тебя тоже когда-нибудь будут фотографировать для календарей, для разворотов глянцевых журналов, для плакатов… Жаль, что Даня забрал мобильный телефон. Я жду звонка!

– Какого звонка?

Руки Сида невольно опустились.

– От продюсера.

Прасковья Федоровна наконец обернулась. Ласково заметила:

– Тебе не надо снимать очки. Может, стоит обратиться к пластическому хирургу? Это ведь поправимо! Мерилин Монро тоже делала пластическую операцию. И этот актер… Как там его? Американец… Забыла фамилию. Все делали. Я дам тебе деньги. Надо будет слегка подправить разрез глаз. Сделать их эдакими… Египетскими.

– Мать… Ты… ты человек! – с чувством сказал Сид. Настроение у него резко изменилось. Вот оно, оказывается, как! Да пусть ее пишет! Надо будет, он еще с десяток мулаток трахнет, лишь бы в дело!

– Все у тебя будет хорошо… – Прасковья Федоровна притянула его к себе, нежно провела рукой по темным шелковистым волосам мужа. – Я виновата перед тобой. Так виновата! Но я все исправлю… Мальчик мой…

Она нежно поцеловала Сида в лоб. Тот почувствовал себя беспомощным. Почти ребенком. И сдавленно сказал:

– Пойдем отсюда, мать…

– Да, конечно.

Прасковья Федоровна тихонько вздохнула. Какой необычный вечер! Время для признаний, время для искупления вины. Надо набраться мужества и…

…Первыми в каминный зал вернулись Инга и Даниил Грушин. Молодая женщина выглядела разочарованной. Объяснения не получилось. В комнате для гостей они провели минут двадцать, и все без толку. Грушин занял круговую оборону и беспрестанно язвил. Оскорблял ее. Инга заподозрила, что у Даниила есть какой-то план. Что он задумал, псих ненормальный?!

Грушин же улыбался, улыбался без конца, только бы Инга ни о чем не догадалась! О! Как же он ненавидит ее! Эту дрянь! Она еще пытается с ним договориться!

Не будет никаких переговоров. То время прошло.

– А где же все? – удивленно спросила Инга, задержавшись на пороге. Зал был пуст!

– Осматривают местные достопримечательности. Я думаю, настало время подавать горячее, – мрачно пошутил Грушин. – Мясо в духовке. Не поможешь, по старой памяти?

– Какое еще мясо? Думаешь, после того, что здесь сегодня случилось, кому-то кусок в горло полезет?

– Не суди всех по себе. В тебя только спиртное лезет без всяких усилий и в любом количестве. А у Темы при любых обстоятельствах отменный аппетит.

Они прошли к столу, и тут в каминном зале появился Сид в обнимку с Прасковьей Федоровной. Хозяин дома удивленно присвистнул. Грушину показалось, что он увидел привидение. Он-то рассчитывал совсем на другой расклад.

– Ба… Глазам своим не верю! Ну Сидор! Ну удивил!

– Заткнись, – отрезал тот. И тихо добавил: – Козел.

Прасковья Федоровна удивленно посмотрела сначала на Грушина, потом на Сида. Что за тон? Что между ними произошло?

Последними появились Валентин Борисюк и Артем Реутов. Оба выглядели взволнованными. У Реутова даже щеки покраснели, а на лбу у Валентина выступил пот.

– А где же Кира? – вновь спросила Инга. – Кто-нибудь видел ее?

Сид пожал плечами, Валентин с Артемом переглянулись и отрицательно покачали головами.

– Однако все это странно, – заметила Инга и зачем-то подошла к балконной двери. Отодвинула портьеру и попыталась повернуть ручку.

– Ты думаешь, она с балкона спрыгнула? – с иронией спросил Грушин. – Ее там нет, милая.

– А где же она?

– Вышла. Быть может, спустилась вниз. На первый этаж.

– Мы были на кухне, – поспешно сказал Валентин. – И закрыли дверь. Она вполне могла пройти через гостиную в прихожую и…

– Входная дверь заперта, – заметил Реутов. – И дверь черного хода тоже, насколько я успел заметить. Ставни на первом этаже закрыты. Засовы накинуты снаружи. Этот дом закупорен, как бутылка шампанского. Ее невозможно открыть, не произведя шума. А было тихо.

– Ты все уже здесь обшарил, – усмехнулся Грушин.

– Да, – отчеканил Реутов. – И ящик, в котором лежат мобильники, заперт, – спокойно продолжил он. – Кстати, оттуда раздается мелодичный звон. Я не знаток классической музыки, но это до боли похоже на то, что вы, Прасковья Федоровна, недавно так вдохновенно для нас исполняли.

– О боже! – ахнула та и схватилась руками за вспыхнувшие щеки. – Это оно! Сид! Я уверена: это оно!

– Не надо так волноваться, мать.

– Кстати, Грушин, – обратился к хозяину дома Артем. – У тебя на кухне полно еды! В холодильнике заливное, в духовке мясо. Мы с Валей перехватили кое-что. Но, быть может, остальным гостям тоже охота подкрепиться? Ночь будет долгой.

– Я же тебе говорил, – подмигнул Грушин Инге. И громко сказал: – Пора подавать горячее!

– Нет, а где все-таки Кира? – не унималась та.

– Да что с ней случится? – отмахнулась Прасковья Федоровна. – Бродит по дому, должно быть.

И про себя подумала: «Она ведь на взводе».

– Смотрите! – взвизгнула вдруг Инга. – Смотрите!

– Что? Что такое? – заволновались гости.

– Петля! В буфете лежала веревочная петля! Она исчезла! Исчезла!!

Все кинулись к буфету. Действительно, там лежал пистолет, а рядом почти неприметная ампула с ядом.

– Я говорил… Говорил! – со злостью сказал Артем. – Что надо запереть наконец этот чертов буфет!!

– Спокойнее, господа. Спокойнее, – велел Грушин. Но лицо у него при этом стало взволнованным. Кажется, работает! – Не могла же она испариться!

– Пока я вижу, что испарилась петля! – сжал кулаки Артем.

– Надо ее поискать, – негромко заметила Прасковья Федоровна.

– Петлю? – пожевал губами Борисюк.

– Киру! Черт возьми! – крикнул Артем.

– Разумно, – откликнулся Грушин. – А как же горячее, господа?

– Да пошел ты к черту! – И Артем первым ринулся в коридор.

– Человек пропал! Грушин, как ты можешь шутить! – Инга метнулась следом.

– Куда она денется? – пробормотала Прасковья Федоровна и тоже направилась к дверям. Сид, словно тень, последовал за ней.