Он ухмыльнулся и кивнул на открытку, лежавшую на столе перед ним.

— Что, сбежал муженек, и вы полагаете, что он здесь приземлился?

Оливия отрицательно покачала головой.

— Сколько могут стоить поиски? Со всем тем, что вы только что упомянули?

Он задумчиво потеребил пальцем губу и назвал сумму, от которой она беспомощно откинулась на спинку кресла.

— Вы должны сами решать, — сказал детектив, — такие вещи никогда не обходятся дешево.

На закате, сидя на берегу тихой бухты за своим домиком, прислонившись спиной к грубой коре ствола кокосовой пальмы, Оливия размышляла о разговоре с детективом. Стоили ли поиски Риа таких затрат? Времени? Мучений? Раздутая, грязная история о ней и Райте уже потеряла свою новизну. Пройдет неделя, две, и кто вспомнит о ней? Нью-йоркцы поглощали сплетни вместе с гренками за завтраком, и вспомнит ли кто-нибудь из них о придуманной бульварными писаками истории?

Может, лучше вернуться домой и потратить последние деньги на «Мечту Оливии»? Она позвонит Дольчи и скажет, что настала пора вновь приняться за работу. Она может дать объявление, что студия вновь открывается после перерыва. Ведь некоторые магазины на Пятой авеню, находившиеся на грани банкротства, временно закрывались для того, чтобы дать сотрудникам отдохнуть. Она может сменить название магазина — это тоже было в порядке вещей.

Оливия закрыла глаза. Чего ради примчалась она сюда? Выяснить отношения с Риа? Но разве на этом все закончится?

Риа, — скажет она, — ты предала нашу дружбу. Но ведь Риа и так знала это! Сможет ли Оливия убедить ее прояснить истину на страницах «Чаттербокса»? Это было бы прекрасно, но Риа никогда не пойдет на это — в глубине души Оливия с отчетливо понимала это. Зачем, в таком случае, она заявилась сюда? Ее надежды были столь же эфемерны, как дымок от сигареты.

Оливия вздохнула. Нет, жизнь должна быть не такой, когда ты смотришь на одно, а видишь другое. Так и Эдвард воспринимал ее совсем иной, чем она была в действительности. Пока он не найдет Риа и не заставит ее рассказать правду, он не поверит, что это Риа, а не Оливия, была любовницей его отчима.

Так неужели она приехала сюда только ради того, чтобы представить Эдварду доказательство своей невиновности? Нет, это невозможно. Она ненавидела Эдварда. Она презирала его. Она не хотела больше его видеть. Но если когда-нибудь им суждено будет встретиться, она должна сказать ему, что он самый жестокий, самый бесчувственный негодяй, какого она когда-либо знала, и отвесить ему пощечину.

Но этого никогда не случится. Он не станет искать ее, он не вспоминает о ней, не мечтает о ней, не…

— Оливия!

Это не мог быть Эдвард, просто у нее разыгралось воображение. Она сделала глубокий вдох и прижала руку к груди, чтобы унять сердцебиение. Солнце уже коснулось горизонта, отбрасывая лучи в надвигающуюся темноту, и мужчина, окликнувший ее, озаренный потоком расплавленного золотого света, казался богом, спустившимся с Олимпа.

Это был Эдвард.

Они стояли и смотрели друг на друга, а солнце тем временем медленно погружалось в море. Гнев, обуревавший ее всего несколько мгновений назад, испарился, голова кружилась от невероятного счастья. Он приехал за ней! Потом по ее телу пробежал озноб. Она просто сошла с ума. Разумеется, он должен был здесь появиться. Он должен был прийти, чтобы получить то, что хотел — Риа и акции «Джемини».

Оливия стояла, застыв в напряжении, пока он шел к ней, и, хотя сердце по-прежнему учащенно билось в груди, когда она заговорила, голос ее звучал спокойно и холодно.

— Как вы нашли меня?

— Не думаешь ли ты, что и в самом деле можешь спрятаться от меня?

Эдвард говорил низким голосом, медленно подбирая слова, и она поняла, что он в любой момент может взорваться. Гнев и ярость двигали им.

— Я прячусь от вас? — Оливия заставила себя улыбнуться. — Ну и воображение у вас, Эдвард.

У него скривился рот.

— Ты хочешь, чтобы я подумал, что ты прибыла сюда на каникулы?

— Меня меньше всего волнует, что вы подумаете, — сказала она и пошла от него. Но не успела Оливия сделать несколько шагов, как Эдвард догнал ее и схватил за руку.

— Ты не воспользовалась своим шансом, Оливия, — почти прокричал он ей в лицо, — когда убежала от меня в тот вечер…

— Вам следовало прислушаться, когда я сказала, что хочу сама вернуться в город.

Он издал короткий, отрывистый смешок.

— Я должен был бы прислушаться ко множеству вещей.

— Вы зря потратили время, приехав сюда.

— Почему ты в этом так уверена?

— Вы не найдете то, ради чего приехали.

Он подошел к ней так близко, что ей пришлось закинуть голову, чтобы видеть его лицо. Может быть, поэтому у нее вдруг закружилась голова?

— Не найду? — тихо спросил он.

— Нет, я не собираюсь помогать вам в поисках Риа. Я вообще не желаю больше заниматься этими делами.

— Я не просил тебя помогать мне.

— Еще нет, но собираетесь попросить. Я только что…

— Мои люди перевернули вверх ногами весь город, — оборвал он ее. Эдвард протянул к ней руку, схватил за плечо и развернул к себе так, что она ощутила на лице его дыхание. — Сначала я думал, что ты прячешься от меня в Нью-Йорке…

— Почему вы решили, что я…

— …Но тебя там не оказалось. — Он прижал ее руку к своей груди: Оливия ощущала ладонью, как бьется его сердце. — Никто не видел тебя — ни твой адвокат, ни эта маленькая девушка, которая работала в «Мечте Оливии»…

— Дольчи? Вы добрались и до нее? Вы не должны были делать этого. Она ничего не знает о Риа.

— Я не хочу говорить о Риа! Неужели ты этого еще не поняла, черт побери?

Голос его звучал сурово и гневно, но прикосновение его руки к ее щеке, к растрепанным ветром волосам было мягким и ласковым. Неожиданно им показалось, что они находятся на совсем другом пляже, на тысячу миль севернее, где их видят только небо и океан.

У Оливии перехватило дыхание, когда Эдвард взял ее лицо в ладони и повернул его к себе.

— Посмотри на меня, — прошептал он, и медленно, очень медленно она разомкнула веки и встретилась с ним взглядом. — Ты знаешь, черт возьми, что мне пришлось пережить из-за тебя?

Ей хотелось бросить ему в лицо резкие слова. Но как могла она сделать это сейчас, когда он так смотрел на нее, когда его пальцы нежно гладили ее кожу?

— Я боялся, что с тобой случилось что-то страшное. — Он покачал головой. — Я все думал, что она, черт побери, такая упрямая девушка…

— Вовсе нет, — возразила Оливия, по-прежнему напряженно стоя в его объятиях. Эдвард тихо рассмеялся.

— И независимая. Слишком независимая, черт возьми.