Как ни была я потрясена его нападением на меня, я до того стремилась спасти вазу, что извернулась вся, пытаясь дотянуться до нее. Но тщетно.

Ваза вылетела из его рук, описала плавную кривую и ударилась о радиатор батареи парового отопления. Я в последний раз успела обратить внимание на ее странную форму, и она рассыпалась на мелкие-мелкие черепки.

Ирэн умерла окончательно.

Славка Киреев стоял в дверях с пистолетом в правой руке и моим халатом в левой. Он тоже провожал вазу в ее последнем движении.

Ночную тишину за окном прорезала сирена милицейской машины.

Мне, собственно говоря, осталось рассказать совсем немного. Еще об одной смерти, свидетельницей которой я стала. Но об этом – чуть позже.

…В мою квартиру вбежали оперативники. Началась обычная в таких случаях милицейская суета, защелкал фотограф, слава богу – не газетный, кто-то из следователей.

Славка успел передать мне халат, и этих «гостей» я встречала уже одетая вполне прилично. Мной завладели медики, появившиеся вслед за опергруппой.

Усатый толстый врач, осмотрев мои ноги, ни слова мне не сказав, не предупредив, резко дернул меня за правую ступню. Я от боли чуть снова не потеряла сознание.

– Спокойно, спокойно, – утешил он меня, – знаю, что больно. Зато одну ногу мы уже вылечили. Обычный вывих. А вот со второй вы еще долго помучаетесь. Нужно сделать снимок, здесь скорее всего – перелом.

Меня увезли в нашу вечно дежурившую 3-ю Тарасовскую горбольницу, сделали снимок.

Врач оказался прав. У меня оказался сломанным большой палец на левой ноге и еще какая-то маленькая косточка в ступне. Да… Прилично же я тогда ему врезала.

Короче, следующие три недели я проходила в гипсе. Впрочем, «проходила» – это громко сказано. Я, конечно же, торчала дома, передвигаясь по квартире скачками или с помощью костылей, которые мне на другой же день приволок Славка и преподнес с очень и очень ехидной физиономией.

Славка вообще заботился обо мне, как мать родная. У меня иногда возникало странное ощущение, что он вроде моего мужа, что ли. Привозил мне продукты, готовил сам, таскал мне тарелки в спальню, мыл посуду… Разве только – белье мне не стирал. Хотя однажды я его все же заставила отнести в прачечную ворох грязного белья.

Славка, конечно, был мне очень благодарен. Ведь это только благодаря мне он стал героем дня. Победителем маньяка-убийцы. У него брали интервью телевизионщики, его фотографии напечатали все тарасовские газеты.

Я, слава богу, осталась в тени во всей этой истории. Первое время Киреев буквально не вылезал из моей квартиры, отгоняя от нее назойливых репортеров, и орал на них по телефону. Моя роль в милицейских отчетах и официальной версии была ограничена и значительно смягчена. Я была представлена в глазах общественности как очередная случайная жертва, которую маньяк себе наметил. А доблестная тарасовская милиция во главе с майором Киреевым его выследила и обезвредила.

Дней через десять настойчивый интерес ко мне со стороны местных журналистов спал и сменился прочным и успокоительным равнодушием. Что было для меня предпочтительнее любой, самой бешеной, популярности. Мне при моей профессии лишняя реклама совершенно ни к чему.

…Я долго размышляла над своей ролью во всей этой истории. Кто из нас кого нашел – я Виктора или он меня. И что это он говорил о моей профессиональной несостоятельности? Конечно, он меня опережал каждый раз на шаг, на полшага.

Например, наблюдая за Евстафьевым после убийства Ирэн, он наткнулся на меня в «Клондайке» и, воспользовавшись случаем, снял на видеокамеру, с которой не расставался, выходя из дома, нашу с Родионом Афанасьевичем встречу. Он же и на телевидение пленку подсунул, вахтеры, дежурившие в то утро, опознали его по фотографиям.

Когда обыскали квартиру Ольги, совершенно уничтоженной случившимся и ушедшей сразу же в глубокий запой, обнаружили еще пару съемок. Киреев, который лично проводил обыск, привез их мне, и я имела возможность увидеть себя и в толпе перед Театром эстрады, и на презентации бриллиантовой выставки. Последнее меня весьма поразило. Киреева, впрочем, тоже. Ни он, ни я не могли припомнить, чтобы Виктор и вообще кто-то неизвестный появлялся на презентации. Однако я с удивлением увидела себя мельтешащей между тарасовских светских красавиц в своем идиотском наряде.

Как я ни была раздосадована этими обстоятельствами, но все же сообразила, что хотя Виктор и шел все время впереди меня, но я, как говорится, сидела у него на хвосте. И даже предвидела иногда его действия.

И был еще один момент, который требовал моего осмысления. Наше первое знакомство с Виктором – случайность это или нет. Честно говоря, я так и не могу ответить на этот вопрос. Если случайность – то что именно в этой истории случайно? То, что автором съемки, которую попросил меня найти Киреев, оказался Виктор? Так это и не случайность вовсе. У него было какое-то звериное чутье на острые ситуации, болезненное пристрастие к риску. Он ходил по городу с видеокамерой и за день умудрялся снять не менее трех-четырех драк и каких-нибудь разборок. Иногда – очень серьезных, как в том случае с перестрелкой на углу Пражской и Таборной.

Случайно, что именно я этим занялась? Тоже нет. Если Киреев не может чего-то сам, он обязательно попросит меня. Это закономерность. Проверенная временем, подтвержденная фактами и обоснованная нашими отношениями и его психологией.

А разве случайно, что Родион Евстафьев обратился именно ко мне с просьбой отыскать убийцу его возлюбленной Ирэн? А к кому же ему еще обращаться? В милицию, что ли? К Славе Кирееву?

Как ни крутила я в голове все эти факты, они никак не хотели превращаться в чистые случайности, хотя на первый взгляд вроде бы и не имели между собой явной связи.

И все же, все же… Я остановилась на том, что эта история – далеко не случайна. Это скорее цепь странных закономерностей, которые руководят жизнью каждого человека и иногда переплетаются так тесно и причудливо, что ты уже не в силах отличить, где действует логика твоей жизни, а где – чужой…

…Звонок от Евстафьева раздался на второй день после сообщения о том, что наводивший страх на город маньяк-убийца застрелен при задержании и что список жертв, где были названы все поименно, который открывала Лариса Латышева, а завершала Елена Кучина, не будет продолжен. Я была уверена, что человек, с которым я разговаривала в ресторане «Клондайк», позвонит мне минут через пять после этого сообщения. А то и раньше. Он наверняка пользовался не только официальными каналами информации.

Но он позвонил лишь на второй день. И даже не он, звонила его секретарша. И все тем же очень доброжелательным и приветливым голосом сообщила мне, что Родион Афанасьевич будет ждать моего звонка завтра с одиннадцати двадцати до одиннадцати двадцати трех.

Это само по себе было уже достаточно красноречиво и, скажу откровенно, отбило у меня всякую охоту общаться с ним. Но я чувствовала себя перед ним в долгу. Я выполняла его просьбу, и выполнила ее как-то не до конца. Ему, как я понимала, убийца нужен был живым. Этого я обеспечить не смогла. И мне самой было непонятно – выполнила я условия нашего договора или не выполнила?