– Я занимался контрабандой, если тебе нравится это слово. Беспошлинные товары и перевозка пуритан в американские колонии за плату.

– Знаешь, ты кто?! – взорвался Калеб. – Ты болван, Фаррингтон!

– В придачу ко всему остальному, – улыбнулся Обри. – Как я уже говорил, это сделал бы кто-нибудь другой. На самом же деле я начал с перевозки пуритан, а уж потом потихонечку стал заниматься контрабандой. Синклер не знает обо всех нюансах этого дела и, надеюсь, никогда не узнает. Я со своей стороны все для этого сделал. Моего капитана повесили на рассвете во время последнего плавания, пассажиров сбросили за борт, а груз был разграблен зловещими пиратами. У капитана не было опыта, хотя он имел отличные рекомендации.

– Что случилось с твоим кораблем?

– Об этом известно только Богу. Моя теперешняя проблема заключается в следующем: я взял деньги и дал слово, что подготовлю корабль к отплытию. Я не только взял деньги, но уже истратил их. Моя жизнь сейчас не стоит ломаного гроша, – с грустью констатировал Фаррингтон. – Один фанатик собирается сотворить со мной что-то ужасное. У него глаза горят адским огнем. Кэл, мне нужен ты и твоя «Морская Сирена», чтобы отвезти тех людей в колонии. Что скажешь, мой мальчик? Можешь ли ты оказать такую услугу своему старому другу?

– Не так уж много ты просишь, а, старый друг? – спокойно сказал Калеб, мгновенно впитывая смысл слов Фаррингтона.

Он не был удивлен предложением Обри, потому что предполагал заранее, что план старого мошенника пахнет виселицей. Видя задумчивость молодого капитана, Фаррингтон решил поднажать.

– Это твоя стихия, мой мальчик. Опасности, деньги и женщины. Это путешествие может превратиться в лучшее приключение твоей жизни! Я слышал, что женщины в колониях бесподобны. И голодны… Надеюсь, ты понимаешь, на что я намекаю? – он лукаво подмигнул. – Голодны до настоящих мужчин, а не этих святош, которые больше пекутся о свои молитвах, чем о живых прекраснокудрых богинях. Несколько месяцев, прибыль от твоей Ост-Индской компании, женщины, приключения… Что еще надо? Возможно, ты даже захочешь стать нашим с Синклером партнером?

Как хитер был старый пройдоха! На одном дыхании он предложил сразу две вещи, которые всегда привлекали Калеба: приключения и женщины.

Фаррингтон продолжил, не желая терять нить разговора:

– Ты можешь постоять за себя при любых обстоятельствах. Я знавал тебя и в плохие, и в хорошие времена. У меня бы гора упала с плеч, если бы ты согласился выполнить эту… эту миссию.

Обри был уже пьян и знал об этом, но не хотел передавать бутылку Калебу до того, как услышит его ответ.

– За деньги, говоришь? – засмеялся Калеб. – Не удивлюсь, если ты продашь душу самому дьяволу! Ты болван, Обри.

– Ты прав, я болван, но тогда большинство мужчин находятся в моем положении. Ты согласился – и сам стал болваном, – он пьяно икнул.

Калеб усмехнулся. Хотя он не сказал ни «да», ни «нет», старый дуралей знал, что он согласится, иначе бы так не напился.

– Ты прав, Обри, – произнес Калеб, поднимаясь на ноги, – я схожу к барону, чтобы попрощаться с Сиреной и Риганом, а вечером вернусь сюда. К тому времени тебе лучше протрезветь и держать все наготове. Я отчалю, как только снаряжу «Сирену» и погружу продовольствие.

Фаррингтон вяло махнул рукой, показывая, что все понял, и вздрогнул, когда очередная чайка нагадила точно на его начищенный сапог. Он уставился на помет затуманенными глазами и обмяк. До Калеба долетел громкий храп, когда он с широкой ухмылкой покидал судно.

Снова возвращаться в дом Синклера было неприятно. Калеб уже знал о провале спектакля между Сиреной и Малькольмом. Когда обнаружилось исчезновение Рэн, Риган первым делом примчался к сыну в надежде, что девушка убежала к нему. Риган и Сирена находились в крайне подавленном состоянии. Калеб решил, что если отважится когда-нибудь обзавестись женой, то сначала убедится, что она сидит под замком с кляпом во рту. Как может бегство одной маленькой девчонки вызвать такую суматоху и сердечную боль? Но он-то не будет беспокоиться о Рэн, особенно после того, что она с ним сделала. Проклятые женщины!

Нужно поспешить в контору Синклера и объявить, что Калеб ван дер Рис становится третьим партнером в незаконном бизнесе Тайлера. Молодой капитан рассеянно подумал, что не знает, насколько строго наказывают в этой стране за каперство, но, собственно говоря, не так уж это важно: он связал себя обещанием Фаррингтону и сдержит слово. А через несколько дней Калеб снова ощутит под ногами качающуюся палубу. И какая разница, куда понесут его паруса? В Америку? Пусть будет так. Забрав из филиала компании заказы, он сможет неплохо заработать.

Калеб испытывал какое-то смутное беспокойство. К этому возрасту у него уже должно было сложиться какое-то определенное направление в жизни, цель, к которой стремишься, как у отца, когда тот начал работать в Ост-Индской компании. Да, Калеб служил у своего отца и вел дела филиалов компании в Африке, но это был не его бизнес. У каждого мужчины должно быть что-то свое. И это «что-то» он должен поливать потом по шестнадцать часов в день, чтобы оставить после себя наследство. «А я-то хорош! Собрался в море, чтобы переправить людей на другой континент!» Калеб почувствовал себя бесцельно порхающей пташкой. По возвращении ему необходимо серьезно обдумать свою жизнь и решить, как быть дальше.

Калеб считал себя ровней своему отцу, но чувствовал, что Обри Фаррингтон до сих пор относится к нему как к мальчишке. Может быть, в его внешности было что-то такое, что мог видеть старик и не замечал он сам? Нет, полная чушь! Он самый настоящий мужчина. Если бы ему пришлось брать рекомендации у всех женщин, с которыми он имел дело, каждая подтвердила бы тот факт, что Калеб ван дер Рис – мужчина «на все сто».

* * *

Сквозь единственное окно Комнаты пробивались лучи послеполуденного солнца, высвечивая над потертым ковром столб танцующих пылинок. Кровать в дальнем углу казалась большой и зловещей, ее железный остов тускло поблескивал на фоне обесцвеченной временем стены. Рэн сидела совершенно неподвижно; темные роскошные волосы в беспорядке падали на плечи и подчеркивали мертвенную бледность лица; только глаза были живыми, испуганными, вспыхивающими от ужаса, который довелось пережить и какой еще предстоит. Как могла она допустить, чтобы с ней такое случилось? Как могла быть такой слепой? Ей не было прощения! Былое представление о том, что Малькольм будет любящим, заботливым мужем, теперь казалось ей полным безумием. Как могла она оказаться такой идиоткой, романтичной дурочкой? Риган с Сиреной были правы, говоря, что она не готова к самостоятельной жизни, что совсем не знает Малькольма…

«О Боже!» – простонала про себя Рэн. Подумать только – она сомневалась в Сирене! Теперь, когда она узнала, что за человек Малькольм Уэзерли, Рэн поняла: Сирена специально спровоцировала ту сцену в саду, чтобы помочь своей девочке самой во всем разобраться; Сирена любила Ригана, она никогда бы не стала заигрывать с Малькольмом всерьез, чтобы сделать его своим любовником. А Сара! Почему Рэн не послушалась Сару? Если бы она это сделала, то сейчас находилась бы в безопасности, вместе с двумя людьми, которых любила больше всех в мире.