– Майкл, тебе следует поужинать.

Но Майкл был сейчас в Новом Орлеане. Он опять шел познакомым улицам Садового квартала, ощущая окутывающее его тепло и снаслаждением вдыхая аромат ночного жасмина. Подумать только! За многие годы онедва не забыл прелесть этого сладкого, густого аромата, он так давно не видел,как над верхушками дубов разгорается закат, на фоне которого делается отчетливовидимым каждый листочек. У корней дубов плитки тротуара выпирают из земли.Холодный ветер обжигает его голые пальцы.

Холодный ветер. Ах да. Сейчас не лето, а зима. Суровая,холодная новоорлеанская зима, и они с матерью быстро шагают по темным улицам,чтобы увидеть последний парад Марди-Гра – шествие тайной гильдии Комуса[5].

Какое красивое название, думал, продолжая грезить, МайклВпрочем, он и в то время считал его удивительным… Впереди, наСент-Чарльз-авеню, он видел факелы марширующих и слышал звуки барабанов, всегдапугавшие его.

– Идем же, Майкл, – торопила его мать, почти тащаза собой.

До чего же темно на улице. И как холодно. Поистине океанскийхолод.

– Но посмотри туда, мама. – Майкл еще крепчевцепился в руку матери и указал на сад за чугунной решеткой. – Там, задеревьями, человек.

Их старая игра. Сейчас мать скажет, что там нет никакогочеловека, и они вместе посмеются. Но человек там действительно был. Как всегда.Он стоял у края большой лужайки, под голыми белыми ветвями ползучего мирта.Видел ли он Майкла? Почти наверняка – да. Они смотрели друг другу прямо вглаза.

– Майкл, у нас нет времени разглядывать незнакомцев.

– Но он там, мама. Он там стоит…

Шествие тайной гильдии Комуса… Под неистовую негритянскуюмузыку маршировали духовые оркестры, освещенные ярко пылающими факелами. Улицузаполнили толпы гуляющих. С шатких помостов из папье-маше люди в блестящихатласных костюмах и масках разбрасывали ожерелья из стекляшек и деревянныебусы. Зрители, отпихивая друг друга, пытались их поймать. Майкл вцепился вматеринскую юбку. Стук барабанов был ему ненавистен. В канаву у его ног летеликакие-то безделушки.

Но вот Марди-Гра отшумел, оставив заваленные мусором улицы.Стало еще холоднее, воздух был таким ледяным, что изо рта шел пар. На обратномпути Майкл снова увидел незнакомца. Мужчина стоял на прежнем месте, но в этотраз Майкл предпочел не говорить об этом матери.

– Мне надо вернуться домой, – шептал во снеМайкл. – Вернуться…

Он видел длинную ажурную чугунную решетку того дома наПервой улице, боковую террасу с ржавой сеткой от насекомых. И человека в саду.Как странно, что тот не менялся. А во время последней прогулки по улицамСадового квартала, тогда, в мае, незадолго до отъезда из Нового Орлеана, Майклвдруг почему-то кивнул ему. В ответ мужчина поднял руку и помахал.

– Да, надо ехать, – прошептал Майкл.

Но неужели они так и не дадут о себе знать? Те, которыеприходили к нему в смерти? Ведь им, конечно же, известно, что он не в силахвспомнить. Они просто обязаны помочь. Барьер между живущими и умершими падает.Так пройдите же сквозь него! Но черноволосая женщина сказала:

– Помни, у тебя есть выбор.

– Нет, я не передумал. Просто никак не могу вспомнить.

Майкл сел на постели. Как черно вокруг… Женщина с темнымиволосами… Что-то висело у нее на шее… Надо собрать вещи… И ехать в аэропорт…Вход… Тринадцатый… Я понимаю…

Тетя Вив шила в гостиной при свете единственной лампы.

Майкл глотнул еще пива. Потом медленно осушил всю банку.

– Пожалуйста, помогите мне, – шептал он, обращаясьнеизвестно к кому. – Помогите мне, прошу вас.

Он снова оказался во сне… Дул ветер. Барабаны,сопровождавшие шествие тайной гильдии Комуса, рождали в душе непреодолимыйстрах. Что это – предупреждение? На телеэкране озлобленная домоправительницапредлагала растерянной и испуганной женщине выпрыгнуть из окна… Ведь это же«Ребекка»! И Мандерли! Когда он успел поменять кассету? Майкл мог поклясться,что на экране – мисс Хэвишем. Он отчетливо услышал, как она шепчет на ухоЭстелле: «Ты можешь разбить его сердце». Пип тоже слышал ее слова, нопо-прежнему любил Эстеллу.

– Я приведу этот дом в порядок, – шепталМайкл, – впущу в него свет. Эстелла, мы будем счастливы навеки…

Это не школьный двор. И не длинный пустой коридор, ведущий встоловую… И здесь на его пути не вырастет сестра Клементина: «Встань в строй,мальчик!»

«Если она ударит меня так, как ударила Тони Ведроса, я ееубью…»

В темноте у кровати стоит тетя Вив…

– Я пьян, – пробормотал Майкл.

Она подала ему новую банку холодного пива – ну что за ангел!

– Боже, как вкусно!

– Тебя хотят видеть.

– Кто? Женщина?

– Какой-то весьма респектабельный джентльмен из Англии.

– Нет, тетя Вив.

– Но он не репортер. По крайней мере, он так сказал.Очень приятный джентльмен. Его фамилия Лайтнер. Говорит, что из Лондона. Онприлетел в Сан-Франциско нью-йоркским рейсом и сразу же направился сюда.

– Не сейчас. Придется тебе попросить его уйти. ТетяВив, мне необходимо срочно вернуться в Новый Орлеан. Надо позвонить докторуМоррису. Где телефон?

Майкл вскочил и тут же почувствовал, как в голове всезавертелось. Пришлось какое-то время постоять неподвижно, пока головокружениене прошло. Но состояние было не из приятных. Руки и ноги словно налилисьсвинцом. Майкл снова рухнул в постель и мгновенно провалился в сон… Он шел подому мисс Хэвишем… Человек в саду снова кивнул ему…

Кто-то выключил телевизор.

– Спи, – словно издалека донесся голос тети Вив.

Он слышал ее удаляющиеся шаги… Кажется, звонит телефон?…

– Помогите мне… хоть кто-нибудь… – прошепталМайкл.

Просто прогуляться неподалеку… Пересечь Мэгазин-стрит идвинуться по Первой улице, чтобы пройти мимо того громадного обветшалогостарого дома – посмотреть, целы ли стекла в окнах фасада, своими глазамиувидеть, сидит ли по-прежнему Дейрдре Мэйфейр на боковой террасе. Но ни в коемслучае не переступать порог дома и не задавать никаких вопросов.

Почему, черт побери, ему кажется, будто что-то должнопроизойти?