Она молчала и только покусывала губу.

– Ладно, – смущенно проговорил он, уже жалея о своей горячности. – Уважайте меня, и я стану платить вам тем же. Позвоните мне в офис через пару часов, и я смогу вам сообщить что-нибудь посущественнее. – И он посмотрел на нее в ожидании ответа.

– Мне приходилось слышать о прокурорах в больших городах… – начала она, видимо оправившись.

– Не обращайте на меня внимания, мисс Доннел, я не совсем в форме.

Начало моросить. В своем «форде», которым он редко пользовался, Питер ехал в западную часть города, мысленно все еще переживая беседу с репортершей; он еще не остыл, но опасался, не был ли чересчур жесток с женщиной. Он миновал громоздкое здание трамвайного депо на Тридцатой стрит и, кружа по улочкам возле Пенсильванского университета, направился к Балтимор-авеню. В этой части города он прожил семь лет во времена своего студенчества – обучения в университете и высшей юридической школе. Дома здесь были большие, аккуратные трехэтажные викторианские профессорские домики расступались, давая место студенческим меблирашкам, облупленным, нуждавшимся не только в свежей покраске, но и в ремонте более капитальном; далее потянулись совсем уж трущобы с обвалившимися крылечками, выбитыми стеклами, сгнившими, покосившимися лестницами под толстым слоем грязи – очевидным признаком углублявшейся нищеты. Здесь даже и улиц не чистили.

Он припарковался возле полицейского заграждения на углу Сорок пятой и Балтимор-стрит. Рядом стоял грузовичок телевизионщиков, которые завтракали, сидя в открытом кузове. Неподалеку под безлистным деревом, росшим возле входа в подъезд многоквартирного дома, гужевалась стайка полицейских и детективов из Восемнадцатого участка. Его вряд ли узнают сразу, потому что как прокурор он нечасто общался с местными следователями. Однако приказ Хоскинса присоединиться к ним был логичен, к тому же было важно самому осмотреть место преступления, если придется объяснять присяжным, как и где все происходило, да и у следствия могут оказаться к нему вопросы. В машине было тепло, и он позволил себе посидеть в ней еще минутку, не без удовольствия переваривал яичницу и кофе, приготовленные Кассандрой. Наверняка она одинокая, решил он, и как может противится неутешительной статистике, пускаясь в скоропалительные романы; надо будет как-нибудь помягче дать ей понять, что новых свиданий он не желает.

Полицейские в дождевиках сновали туда-сюда, курили, переминались с ноги на ногу. Скорее всего, они разбили район на сектора, и сейчас каждая из команд была занята поисками свидетелей и обшариванием мусорных урн для добывания улик и информации, достаточных для того, чтобы он мог предъявить официальное обвинение. Дело будет состоять из копий полицейских донесений, защита же получит оригинал. Через ветровое стекло он наблюдал, как несколько зевак пристают к полицейским с вопросами. Те отмахивались, проявляя непоколебимость. При всем своем знании полицейских, чтении их донесений, составлении совместных рапортов, проверки свидетельских показаний на предмет выяснения, каким способом они были получены, Питер так никогда и не смог понять, что заставляло полицейских выбрать их стезю, какие соображения двигали ими, что они чувствовали в глубине души. В последнее время районные власти не так покровительствуют полицейской службе, как это было раньше, кандидаты в полицейские проходят тщательную проверку. Зачем им все это? Что привлекает? Форма? Дисциплина? Власть? Или же сказывается тяга к оружию? Он восхищался упорством, которым надо было обладать, чтобы изо дня в день тянуть свою лямку, не боясь ни риска, ни насмешек. Работа-то тяжелая. С каждым годом жители нищают и, начиная все больше зависеть от подачек властей, звереют. Во времена Риццо полиция была могущественной и пускай жестокой, но непобедимой когортой. Теперь же ряды ее редеют, даже и улицы-то патрулировать некому, а власти все сокращают число полицейских. В некоторых районах, как, например, в Испанском Кенсингтоне, в полицейских вообще бог весть кто. Не любя копов, Питер уважал их – дело свое они делали, а кто в здравом уме стал бы этим всем заниматься? И тем не менее как часто среди них попадались тупые увальни, люди, изначально и непростительно жестокие. С каждым годом полиция в его глазах молодела. В Филадельфии для должности полицейского не требовалось высшего образования. Копы держали оборону, защищая себя и друг друга, и, по определению, не доверяли профессиональным юристам. Небольшой, но устойчивый процент полицейских был уличен во взяточничестве. Питер нередко задавался вопросом, не присущи ли вообще мужчинам как виду глупость и безрассудство, если временами они так явно это демонстрируют. Ведь девяносто три процента всех уголовных преступлений совершают именно мужчины. Вновь и вновь агрессивность, заложенная в самой природе мужчин, даже тех, кого, казалось бы, должно было умиротворять их общественное положение, толкала их на дикие и безрассудные поступки. Не был ли Уитлок из того же теста, что и привело его к гибели?

Он запер машину и, подойдя к полицейским, предъявил удостоверение. Коп протолкнул его в дверь мимо репортеров и двух плотных негритянок, плакавших и умолявших впустить их. Дом был пятиэтажный и насчитывал тридцать квартир, за аренду которых наниматели платили по триста долларов в месяц. Лифт был сломан. Питер стал подниматься по лестнице, скользкой и затоптанной мокрыми ногами полицейских, бегавших по ней вверх-вниз с момента обнаружения преступления. На площадке третьего этажа слышались скрипучие звуки, шедшие из портативного передатчика не то в тускло освещенном коридоре, не то в прихожей квартиры. Голос диспетчера был искажен, речь, постоянно прерываемую, заглушали помехи – городская сеть была неисправна, передатчики износились. В квартире на диване сидели двое полицейских. Еще один стоял в дверях.

– Эй, вы кто?

– Скаттергуд, из окружной прокуратуры.

– Мы здесь знаем свое дело.

– Кто бы в этом сомневался.

Он протиснулся внутрь и понял, что ему повезло. Одного из детективов, того, что постарше, он знал – Гарольд Джонс. Это ему однажды прошило ухо. Он еще любил демонстрировать круглую отметину в знак того, какой он везучий. Второй детектив, молодой человек с прилизанными волосами, вел записи. На кушетке в ряд были разложены помеченные пластиковые мешки для улик.

– Да это мистер Скаттергуд! – поднял на него взгляд Джонс. – Не так-то часто нас удостаивают своим посещением представители окружной прокуратуры!

– Я знаю, что ты в восторге, Гарольд.

– Берджер тоже этим занимается?

– Нет. Вызвали меня. Ну, так что тут у нас? – Питер кивнул молодому детективу в знак приветствия.

– Да мы почти кончили. Ребята из лаборатории получили отпечатки пальцев и волокна. – Джонс ткнул пальцем в сторону коридора. – Они там съемками занимаются. Еще минутка, и все будет готово.

– Много чего нашли?

– Ни черта.

– Наркотиков не обнаружили? – Питер начал осмотр помещения.

– Мы сюда собаку приводили. Никаких наркотиков во всей квартире.

Питеру не хотелось глядеть на труп, и он был рад потянуть время.