но я собрал волю и решимость, которая во мне еще осталась, в кулак, стиснул зубы, и решил ухватиться протянутой рукой за забор. Не вышло… Вдруг ствол подо мной дернулся сильнее обычного, уперся в кромку забора и с противным скрежетом, все ускоряясь пополз вперед.

– Мамма миа! – прошептал я, закрывая глаза и втягивая голову. Лучше ничего не видеть и не знать – так спокойнее.

Между тем сук примостился на заборе своей средней точкой (в смысле, центром тяжести) и закачался на манер качелей: вверх-вниз, туда-сюда. Я перестал дышать. Может, все еще обойдется?

Немного погодя, я осторожно приоткрыл один глаз и вновь медленно протянул руку к забору – сук возмущенно качнулся сильнее. Я замер. Выждав немного, я начал сползать с него вбок, собираясь повиснуть на заборе, но не тут-то было. Как только сук понял, что жертва ускользает, он шаркнул корой и качнулся вперед, принуждая меня прекратить бесполезные попытки избегнуть заслуженной кары. Мне бы оттолкнуть его – и будь что будет, но накативший ледяной волной страх заставил меня вцепиться в одну из веток…

Вниз мы загремели синхронно – я и сук. Треску было, наверное, на полрайона! Слава богу, вокруг – ни души. Меня бросило вперед, потом подкинуло, крутануло и больно приложило спиной к асфальтированной дорожке, вышибив из легких воздух.

Бац!

Искорки – какие все-таки они красивые! Но больно-о!..

Отпихнув от себя руками и ногами проклятый сук, я осторожно потрогал пальцами лоб – шишки пока не было, но будет обязательно. Способность дышать ко мне медленно возвращалась. Ныл зашибленный бок, но все вроде бы цело.

С неба упал квадрокоптер. Ну, конечно, как же без тебя.

– Господин Васильев, как вы? – завертелся он надо мной.

– Ты знаешь, – промямлил я, с трудом разлепляя губы и старательно делая попытку за попыткой вобрать в себя полную грудь воздуха, – это сложно объяснить так, сразу. Но я обязательно тебе все растолкую, на пальцах, – пообещал я, попутно нащупывая рукой сук.

– Вы чего? – заволновался квадрокоптер, немного поднявшись. – Чего вы?

– Иди-ка сюда, Склифосовский.

Я наконец ухватил сук и с кряхтением начал воздевать себя на ноги. Ноги все еще плохо слушались, возможно, от пережитого кошмара, и это спасло квадрокоптер. Рванув сук на себя, я перехватил его обеими руками и замахнулся, но меня повело в сторону.

– Эй, эй! – возмутился квадрокоптер, отлетая от меня еще дальше. – Что за безобразие? Я жаловаться буду! Вот она, людская благодарность…

– Благодарность? – грохнул я суком об землю и зло уставился на дрон, стараясь прикинуть, как бы лучше замахнуться, чтобы вышло наверняка.

– Одумайтесь, господин Васильев! Я же помогал вам.

– Манал я такую помощь, счетовод, чтоб тебя! Траекторию он, видишь ли, просчитал – упругость, никакой опасности! Вот я сейчас опытным путем определю твою упругую прочность. – Я повел дубиной, шурша ветками по асфальту. – Да не мельтеши ты, сбиваешь! Стой на одном месте.

– Вы не сделаете этого! Так с друзьями не поступают.

– С друзьями, – клацнул я зубами, медленно поднимая тяжеленный сук. – Вертел я таких друзей! Знаешь, друг, как мне было спокойно в дурке, пока ты не объявился со своей адаптацией?

– Но я думал…

– Ты, оказывается, умеешь думать? Стой, говорю, на месте!

– Не буду стоять! – квадрокоптер переместился несколько левее, уходя с возможной траектории движения сука – гляди-ка, верно определил! – И вам там было плохо.

– Почему это?

– А потому что вы все-таки решили сбежать.

– Это ты меня взбаламутил со своим кротом! Или енотом?

– Бобром, – поправил квадрокоптер.

– Во-во! Видишь, даже память отшибло.

– Обычный шок.

– У тебя сейчас тоже шок будет, когда я все-таки дам тебе по башке вот этой дубиной. – Я поудобнее перехватил сук поближе к его центру.

– Ну, хорошо, если вам станет легче… – сдался квадрокоптер, зависая на месте. – Только делайте это побыстрее.

– Да ты махозист! – поразился я, невольно, опуская дубину.

– Нет, это вы мазохист!

– Я?

– А то как же? Здесь сейчас будет целая толпа санитаров. Вас возьмут, поместят в бокс для буйных, пристегнут ремнями и будут методично превращать в овощ.

– Ты где таких слов нахватался?

– В больнице вашей, где же еще?! Я там торчу уже две недели. Думаете, так легко было все организовать?

– Да чего ты организовал-то? Адаптация – детский лепет какой-то! И о чем только думает ваш барсук.

– Бобер!

– Тем более! Да ты засыпался на первой же проверке. Организовал он!

Моя грудь тяжело вздымалась от возмущения. Сук в моих руках подрагивал.

– Все сказали? А теперь давайте бейте. Только знайте: после вытащить вас из психушки будет некому.

– Не больно-то и хотелось, – мстить бестолковому дрону мне совершенно расхотелось. Ну в чем он, собственно, провинился? Сборище каких-то недальновидных посредственностей решило зачем-то переманить меня в свою шарашкину контору, взяло в оборот несчастный, никому не нужный аппарат, промыло ему мозги и отправило совершать подвиги во имя… Во имя чего, собственно?

Я отбросил сук и повесил руки.

Квадрокоптер молчал. Я тоже.

– Ну? – наконец спросил дрон.

– Чего?

– Долго мы еще будем тут торчать, как три тополя на Плющихе?

– А почему не пять или два? – огрызнулся я, опять потрогав вздувающуюся шишку на лбу.

– Три. Это я знаю наверняка, – гордо ответил квадрокоптер.

– Рад за тебя. Ну, показывай, куда идти…

Глава 3

Деревня. Свежий воздух, пьянящий и благоухающий первозданными ароматами трав и навоза. Тишина, напоенная стрекотом насекомых, пением птиц и рычанием роботракторов, кроящих лемехами землю. Коты-подлизы, выпрашивающие подачку, здоровенные псины, отваживающие неистовым лаем неугодных от своих территорий. Ватаги детворы на удивление без смартфонов, спешащие на речку или затеявшие в пыли возню. В городе всего этого не сыскать днем с огнем. В городе все цивилизованные, серьезные, пропахшие гарью, вечно спешащие невесть куда и зачем. Я, честно признаться, думал, что нет больше деревень в том смысле, какими я их себе представлял. Знал, что есть некое подобие, где живут два-три человека, обслуживающие сельскохозяйственную технику, но чтобы такое столпотворение!..

Мимо меня протопало стадо коров, мыча и недовольно крутя рогами. А может, и на радостях – кто ж их, коров, разберет, в самом деле. За коровами шел мальчик лет восьми с плеткой на плече и книжкой подмышкой. Вид у него был крайне важный. Я отступил к краю дороги, вжимаясь спиной в деревянный забор. Коров я до сих пор побаивался.

Кто-то легонько толкнулся в мою ногу сквозь щель между штакетинами забора. Я обернулся. Ну, конечно же! Как же без тебя? На меня умными и довольно хитрыми глазами взирал упитанный