А: Не совсем. Но и то и другое ты можешь контролировать, поскольку они – это часть тебя самого, Джо. А теперь: по-прежнему ли это чудовище кажется тебе таким уж страшным?

Д: Нет! Я просто пугаю сам себя. И я собираюсь сказать ему, что оно больше не пугает меня, когда в следующий раз его увижу!

Пленка остановилась. Вид у доктора А. был все более и более раздраженный, а у доктора Г. – по-прежнему недоумевающий.

– Что-то не похож он тут на жертву изнасилования, которой только что объяснили, что это она сама во всем виновата, а? В этих его словах явственно звучит облегчение. Даже радость. Совсем не то, что вы ожидаете услышать от того, кто прошел через диссоциативный эпизод. И если Джо настолько внушаем, как вы уверяете, почему же тогда он не стал действовать, как то самое чудовище с самого начала? Почему сохранил свое прежнее «я»?

– Его разум еще полностью этого не осознал, – пробурчал доктор А., почти не глядя на меня.

– Или же, – упрямо продолжал я, – никакого эпизода диссоциации вовсе и не было. Вообще-то говоря, а что если и изнасилований никаких не было или даже ночных кошмаров? А вдруг Джо действительно терзало нечто, знающее, как сыграть на его энтомофобии, а после столь же искусно сумевшее сыграть и на страхах всех остальных? А вдруг – когда он высказал вслух, что это часть его самого, – это «нечто» действительно стало его второй натурой, которую вы считаете результатом перенесенного насилия? Что, если он притащил эту тварь с собой сюда, когда его госпитализировали во второй раз?

– Ну да, а голова у него вращается вокруг своей оси, и он плюется гороховым супом[37], – ядовито произнес доктор А., явно начиная всерьез заводиться. – Хорош уже изъясняться, как какой-нибудь фанат ужастиков, сынок, и возьми себя в руки! Ты ведь все-таки ученый, господи спаси!

– Просто выслушайте меня, – твердо сказал я. – Я в жизни бы не поверил ни во что подобное до сегодняшнего вечера, но штука в том, что…

Тут я поймал себя на том, что испытываю трудности с дыханием.

– Послушайте, я прекрасно понимаю, что вы хотите списать все эти знания, которыми он располагает, на некие случайные совпадения или же считаете, что люди просто забыли, о чем ему рассказывали, – но я-то знаю, что в моем случае это совсем не так. Когда Хэнк оттаскивал меня от его палаты, Джо начал смеяться в точности таким же голосом, какой я до сих пор слышу в кошмарных снах. И гарантирую вам, что после того, как доктор Г. меня от этого предостерегла, я ничего не рассказывал ему ни о своих собственных проблемах, ни о каких-то своих страхах. Так откуда же тогда он мог знать, какой в точности тон и тембр надо использовать?

– Ты слышал только то, что хотел слышать! – рявкнул доктор А. – Ты и ожидал услышать голос чудовища! Твой мозг отреагировал тем, что сделал вид, будто слышит то, что надо.

– Но в том-то все и дело – ничего подобного я как раз никак не ожидал! Не забывайте: я думал, что он совершенно нормальный, безвинно страдающий пациент, когда Хэнк потащил меня прочь, но я все равно слышал тот голос! В тот самый момент, когда я меньше всего ожидал чего-то сверхъестественного, это все равно произошло. А что, если и все остальные, включая и доктора Г., говорят правду? Что они и впрямь ничего ему не рассказывали, а он все равно знал, чем их лучше всего напугать?

– В его словах что-то есть, Томас… Признаюсь, у меня нет никаких записей, чтобы это доказать, но я действительно не имею ни малейшего представления, откуда Джо мог выяснить, что другие называли меня «Роуз Длинный Нос». Даже отдаленно не могу представить, при каких обстоятельствах он мог случайно услышать это прозвище, поскольку эту тему я даже близко ни с кем не обсуждала. Не думаю, что даже сама помнила эту кличку, пока не увидела ее нацарапанной на стене его палаты.

– Он мог услышать от кого-то, как тебя зовут, и просто удачно попасть в точку! – взорвался доктор А. – Не так уж много дразнилок рифмуется с твоим именем. Даже ребенку не надо быть семи пядей во лбу, чтобы самому до этого додуматься!

– Вот уж не ожидала, что вы предпочтете списывать симптомы на обычное совпадение, только чтобы поддержать собственную теорию, Томас, – негромко произнесла доктор Г.

Доктор А. был окончательно взбешен.

– Ладно! – Ядовитый сарказм так и сочился из его голоса. – Предположим, что вы оба правы, пусть даже это вдребезги разбивает все наши представления об истинной науке. И какое же лечение вы оба предлагаете в том случае, когда больной обуян нечистой силой? Накачать ему живот воздухом? Просверлить дыру в черепе, чтобы выпустить демона? Просветите меня!

– Вы сказали, что уже исключили другие возможные варианты, – продолжал я. – Полагаю, вы не привлекали специалиста по экзорцизму?[38]

– Я что тебе, шарлатан какой? Знахарь? Шаман?

– Ой, только не надо делать вид, будто вы тут единственный настоящий ученый из всех собравшихся, Томас! – резко заметила доктор Г. – Мы, естественно, документально этого не фиксировали, но оба знаем, что пару раз вы пробовали с Джо довольно, гм… нестандартные методы.

Доктор А. ничего ей не ответил, но впервые продемонстрировал явные признаки неловкости.

– Если вы сами ему не расскажете, Томас, тогда я расскажу.

– Произошло тогда в точности то, чего и ожидаешь от занозы в заднице вроде Джо, – пробурчал доктор А. – Пришел священник, начал читать свои вирши, и, естественно, ни хрена не вышло. Джо только изгалялся над ним всю дорогу – говорил, что, мол, он ангел, посланный на землю десницей Христовой, и что святой отец предает своего собственного Господа. В точности те слова, которыми можно выбить из колеи любого верующего человека, не говоря уже о священнослужителе.

– И я готов поспорить на что угодно, что все это действительно изрядно выбило из колеи данного конкретного священнослужителя, так ведь? – не отставал я. – Готов поспорить, что он даже не смог закончить ритуал, верно?

– Он… он ушел раньше времени, да, – признался доктор А. – А это ты к чему?

– А вы не пробовали записать весь этот процесс на магнитофон?

– Ну конечно же нет! – выпалил доктор А. – Не хватало еще поставить всех в известность, что я развлекаюсь подобными глупостями!

– Жаль, – заметил я. – Поскольку готов поставить что угодно, что если б вы записали происходящее на пленку, то не смогли бы поймать Джо на том, что он хоть что-нибудь из всего этого сказал. Потому что пациент, которого вы здесь держите – собственно Джо, – сам этого не делал. То, что явилось сюда вместе с Джо, – вот что делало это, и оно использовало его просто как прикрытие.