– Я вижу тебя теперь сквозь любые стены и расстояния. Я видел тебя сквозь вселенные. Это – дар, который мне оставил мой путь. А пролегал он в местах, где Лабиринт вырождается, где он болен. Да, болен и, вероятно, уже безумен. Но даже и такой Лабиринт, оказывается, способен еще дарить. Поэтому я только и выжил. Искусство вдруг раскрылось во мне внезапно и принесло спасение. Когда уже моя самая глубина почувствовала: всё, никакого выхода больше нет, конец! И либо вот сейчас во мне проснется нечто предельное… то, чего я сам в себе еще не знаю в лицо… либо – смерть…Тогда оно и свершилось! Оранжевого сиянья луч вышел из моего сердца и, проницая стены, указал путь. Из окружающего кошмара – на волю. И я пошел, следуя направленью сего луча. И гибельные места постепенно остались позади… Айра! Он, этот луч, пронизывающий миры… сейчас – он длиною в локоть. Потому что он упирается в твое сердце! Он связывает мое сердце и твое. Это – нить, которая выводит из распадающегося, безумного Лабиринта. Ты… видишь ли ее, Айра?

– Я не совсем понимаю, Тессий. Наверное… ты наконец обрел подлинное свое Искусство? Не виданное еще никем? Но, если бы ты сказал, более определенно, что оно собой представляет…

– Ты хочешь определенности? Так узнай, чего не ведала еще ни одна богиня. Сейчас перед тобою лицо того, с чьим телом сочетает тебя всякая, почти, огневая ночь. Вот… И это не догадка моя! Я знаю это наверное, потому что и днем, и ночью перед моими глазами луч, связывающий наши с тобой сердца. Несоприкосновенность плащей и масок уже не может более ничего спрятать!

– Тессий!!

Всплеснув руками, она непроизвольно делает шаг назад… Еще один шаг назад, которым она безотчетно желает как бы увеличить дистанцию между собою и этим новым, которое опрокидывает вселенную… Ни она, ни Тессий не успевают понять, что этот шаг – в бездну.

Здесь обрывается в океан пол портика, не имеющего перил.

И вынесенная назад ступня Айры не обретает опоры.

И, опрокинувшись головою вниз, – она падает…

На море бурлит отлив. Неудержимое отступление вод особенно стремительно здесь, около отвесной стены утеса. Новорожденный водоворот кружит, словно раскинутые косые крылья, пенные клочья…

Богиня исчезает в потоке. И в следующий миг появляется на поверхности – волосы и плащ кружатся, мелькая в хладном кипении жуткого котла-вихря…

Почти что горизонтальный, Тессий навис над кромкой. Он держится рукою за одну из колонн, за микроскопические выступы ее гладкой поверхности, едва ли в этот миг понимая, насколько ненадежна опора.

Тессий застыл над бездной, высматривая… но ярящаяся водяная равнина уже пустынна. Средь мертвых быстрых течений зрачкам его, чающим совершенья чуда, нечего уже различить. Вихрь пены… напряженная игра струй цепенят сознание.

Внезапно, выбросив далеко перед собой руки и оттолкнувшись, бог прыгает. Причем – взяв много более вправо относительно места, где промелькнули в последний раз плащ и волосы.

Медлительные, текут мгновения… Вскипающие барашки пены уменьшились и сократились в числе, и уже не так быстро кружит поток. Разлапистые вялые пряди водорослей свисают влажными клочьями с обнаженных камней.

Отлив оканчивается…

Две головы возникают над успокаивающимися водами.

Тессий, загребая одной рукой, обнимает, надсадно дышащий, безвольное тело Айры. Наметив небольшой ступенчатый выступ отвесной скальной стены, бог медленно сокращает расстояние до него, преодолевая сопротивление успокаивающегося, слава Лабиринту, течения.

Еще мгновения назад эта маленькая терраска была затоплена. Теперь она обнажена от воды и видно, что на нее выходит овальное отверстие коридора внутри утеса. Щербатые края облепили раковины и водоросли; под аркой сумрак, и в этом сумраке влажно, теряющимися полосами, блестят ступени. Журчит по ним ручеек, иссякая – последняя запоздавшая влага присоединяется к общему отступленью своей стихии.

Скорее всего сей путь должен быть сопряжен с ходами внутри скалы. На Острове в потаенных бухтах мне доводилось видеть несколько раз подобные регулярно затапливаемые приливом восходящие коридоры. Они затем и проделаны, чтобы можно было взойти от моря при любом уровне его.

Теченья почти не чувствуется. Лишь это позволяет богу достичь уступа – силы у него на исходе. И Тессий поднимает на неровный карниз, после неудавшихся нескольких попыток, бесчувственное тело богини. И выбирается затем сам, и падает, обессиленный, около.

…Солнце проделало в небе немалый путь, и теперь оно заглядывает в портал – и сумрака больше нет. Широкий луч освещает внутреннюю стену в зеленовато-синих лишайниках и потеках соли. Выхватывает фигуры вышних: лежащую у стены и присевшего около нее на корточки.

Взгляд Айры постепенно делается осмыслен. В ее растрепанные влажные волосы вплелись нити морской травы, плащ распахнут…

– Как ты похожа и не похожа теперь… на саму себя.

Борьба за жизнь богини окончилась, она дышит. Опасность миновала, и тем не менее Тессий не спешит отнять руки от ее тела… от этого излучения покоя и радости только что возвращенной жизни! Он как бы чувствует волны жизненного веселья тела: о той опасности, которая подошла вплотную, но расточилась.

Горячие пальцы Тессия ласково, осторожно перебегают по животу и по бедрам Айры… Его касания постепенно делаются настойчивей…

– Подожди… нельзя. Ведь мы еще в плащах, Тессий! Хранящие несоприкосновенность маски не закрывают лица… Так неприлично и неудобно… недолжно и… Ведь за это смерть.

– Она бы уже давно открыла объятия тебе, смерть, – шепчет ей, отвечая, Тессий, и губы его касаются нежной раковины ее уха, – когда бы не оранжевый луч, связавший нас воодно. Тебя ведь затащило потоками в чащу водорослей, весьма далеко под скальный выступ. Я никогда бы не обнаружил, где ты! Мне указала это лишь световая нить – сила, сопрягающая наши сердца.

– Я не пытался ничего высмотреть, – продолжает он, целуя плечи ее и грудь. – Просто прыгнул. Затем следил за лучом, неуклонно выдерживая направление посреди беснующегося потока. И вот уже тогда, под водой, увидел: тебя зажало в расселине… Айра! Лишь это сопряжение душ, твоей и моей, позволило спасти тебе жизнь. Скажи: то, что возвращает жизнь… можно ли такое остановить… страхом смерти?

СУМЕРКИ

Широкие языки воды набегают на берег и отступают. Белесые текучие кружева пены светлеют в сумерках. Они безостановочно изменяются под ногами Тессия, нестойкие живые узоры, как и под ногами бредущего рядом Селия.

И Тессий говорит, а Летучий внимает повествованию. И оба увлечены так, что они едва ли даже заметили: зашло солнце.

Рассказывая, бог словно переживает заново все, с ним бывшее. Несущиеся из темноты громады… ходы в стене, дымящиеся легко и едко… и эти невообразимой глубины бездны, что отверзаются внезапно в провалах ненадежных карнизов – зияющие пространства, где монотонно кружатся каменные орбиты…