Нет, Габи не собиралась становиться его наложницей. Но двери спальни все равно звали ее.

«Установи границы», — зазвучали у нее в голове давние слова Алима. Делай только то, что готова делать. Что тебя устраивает…

Габи знала, чего она хочет.

Она нашла ручку и бумагу и написала три коротких слова: «Спасибо, но нет».

Она не станет содержанкой. Не станет как Флер, которой платят бриллиантами, у которой есть все, кроме уважения.

Потом она разделась и обнаженной прошла к закрытым дверям спальни.

Она не станет плакать, не станет мученицей. Делая последние шаги, Габи знала, чего хочет.

Габи вступила в темноту. Воздух был полон сладких ароматов, но к ним примешивались уже знакомые мускусные нотки запаха Алима, будившие в ней возбуждение по мере приближения к кровати.

— Что тебя задержало? — спросил он.

— Мысли.

— О чем?

— О том, что я не стану твоей фавориткой.

— Тогда почему ты здесь? — спросил Алим, оглаживая ее обнаженное тело.

— Я буду твоей любовницей, — сообщила Габи, вставая на колени и целуя его грудь. — Порой я буду твоей любовницей в пустыне или в Риме. — Когда-то она была застенчивой, но сейчас хотела попробовать на вкус каждый сантиметр его тела. Опускаясь горячими поцелуями по его животу, Габи объясняла свои правила: — Но мне не нужны твои бриллианты. Я ничем тебе не обязана.

В темноте ей не была видна улыбка Алима, которому нравилось, что она ему противостоит.

— Но я хочу получить контракт на организацию твоей свадьбы, — заявила Габи и выдохнула на его влажную кожу. Алим впился в ее бедро. — И в день твоей свадьбы ты будешь смотреть на меня и видеть то, с чем прощаешься. Потому что когда ты выберешь невесту, я перестану быть твоей любовницей.

Она взяла его глубоко в рот; пальцы Алима погрузились в ее волосы, бедра приподнялись навстречу удовольствию от неумелого, но жадного рта и жара ее языка.

Габи не закончила школу, не знала законов его страны. Но Алим знал, что она так же умна и сильна, как он сам.

Он подтянул ее к себе для поцелуя. А потом заставил ее опуститься на его твердый член.

Ощущение его твердости внутри приносило бесконечное облегчение. Алим держал ее за бедра, пока они искали ритм. Когда они были вместе, Габи чувствовала себя счастливой.

Она хотела включить свет, чтобы видеть Алима, но, когда она потянулась к лампе, он перехватил ее руку. Габи сбилась и упала вперед. После минуты возни Алим перевернул ее на спину, и вошел снова, и брал ее в темноте.

— О да, — сказал он, входя глубже. — Ты будешь на моей свадьбе.

— Алим… — всхлипнула она. Ее обещание должно было быть угрозой, но оно почему-то заводило Алима. И то, как она произносила его имя, как мольбу из глубины души — тоже. Когда Габи повторила его, Алим кончил.

Габи сопротивлялась собственному оргазму, не хотела поддаваться потоку тепла и желания. Но проиграла.

Она лежала в руках Алима, вдыхая его запах, все еще отходя от всплеска удовольствия, когда он сказал:

— Ты будешь на моей свадьбе… невестой.

И свет залил комнату, потому что Алим дотянулся до лампы у кровати. Его спальня выглядела совсем не так, как она помнила.

Повсюду были цветы. Душистый горошек. Тысячи букетов. Цветы в фойе были на самом деле для нее.

Но более того — на мольберте возле кровати стоял потрясающий портрет, изображавший ее и Алима.

Алим не просто свернул горы, он обратил время вспять. Целыми днями он читал законы, которые изучал много лет, пытаясь найти обходной путь.

— Ты и Лючия — лучшее, что случалось со мной в жизни, — сказал Алим.

— По законам твоей страны с тобой не случалось ничего.

— Нет, — покачал головой Алим. — Когда султан приносит обет, к нему нужно относиться серьезно… — Он взял Габи за руки. — А в ту ночь я принес обет.

— Ты обещал мне один год.

— И верность. И если я не изменял, мой обет все еще в силе.

— Но…

— У меня никого не было, — сказал Алим. — Никого не могло быть. Если бы ты не заговорила о других мужчинах, я бы уже встал на колени и попросил тебя стать моей женой.

Габи рассмеялась.

Она все еще не понимала, что происходит, но смеялась, потому что, если бы Алим планировал идеальное предложение, ничего не могло быть лучше произошедшего.

И она бы ничего не изменила. Если бы она смогла сейчас вернуться в ту первую ночь и предохраниться от беременности, то не стала бы. Она изменила бы только жестокие законы его страны…

Ее смех утих.

— Твой отец не согласится.

— Он уже согласился, хотя и неохотно, — теперь улыбался Алим. — Я упрямее, чем он. Я просмотрел все правила и указы. Я сказал отцу, что у меня не было другой женщины с той ночи, и не будет до конца жизни.

— Я не понимаю…

— Когда-то мой отец поддался давлению султана султанов. Я сказал, что не сдамся. Я пришел к тому же решению, что и ты, Габи. Я бы иногда приезжал в Италию, а ты — в пустыню, и ты оставалась бы единственной женщиной в моей жизни.

Под ее изумленным взглядом Алим рассказал ей, как велика его любовь.

— Я сказал отцу, что если он не выберет тебя моей невестой, то я никогда не женюсь. Калеб станет наследником, а за ним Ясмина, и однажды у них будут дети. Страна не останется без наследников…

— Ты собирался отказаться от трона?

— Нет, — покачал головой Алим. — Я бы оставался правителем, но они стали бы моими наследниками.

Он все продумал и изложил отцу, как сделал бы на деловом совещании. Только на этот раз сделка была о его сердце.

— Он знает, что мне хватит силы характера; и он сожалеет о своем прошлом. Он согласился.

— А Лючия… что подумает о ней твой народ? — спросила Габи.

— Отец был нездоров; этого достаточно, чтобы не делать важных объявлений и не праздновать. Эта фотография, сделанная в ночь моего обета, — достаточное доказательство нашей любви.

Любовь. Габи никогда не думала, что познает ее в полной мере.

Но мужчина, которого она любила, изменил свой мир, чтобы дать им шанс. И теперь он рассказывал ей почему.

— Габи, я всегда считал любовь важной. Я вырос в доме, где было богатство, но не было любви.

Я видел, какую боль любовь причинила моей матери и Флер… — Он вспомнил, как любовь появилась в его сердце. — Когда я приехал покупать «Гранде Лючию», ты готовила свадьбу. Тогда я впервые тебя увидел.

Габи попыталась вспомнить тот день.