– А ты?

– Ты слушай и не перебивай! Мои дни сочтены… так, стало быть, ты и есть пятый князь. Тебе по закону я оставляю княжение и прошу богов помочь тебе, дабы ты не совершил тех ошибок, что сотворил я. Ежечасно молю, ибо я не сумел сохранить всего, что было мне доверено отцом…

«Ну вот, еще один подвох, – подумал Вадим, – сейчас выяснится, что и княжество – миф!»

– Не было на моем веку врага, кроме Боривоя, покуда не появился на Волхове варяжский князь Гутрум, – меж тем продолжил Вадим Старый. – У новгородцев отбил он устье реки да град себе срубил…

– Альдегьюборг, – догадался юноша.

– Вот-вот, он самый.

– Прости, княже, – перебил Вадим, – а чего вы с Боривоем-то не поделили?

– Чем славны град и княжество? – в упор спросил старик.

– Людьми, товарами, землями… – не раздумывая выдал юноша.

– Ну вот тебе и ответ на твой вопрос.

– Понятно-о-о, – протянул Вадим и сам мысленно пожурил себя за глупый вопрос, – прошу, княже, продолжай.

– Так вот… Срубил, стало быть, он град себе, да силой меча принудил князя новгородского Боривоя дань платить. Ну, Боривой поначалу силу свою с силой варягов примерить решил, да не вышло, оттого новгородцам пришлось дань давать. Однако ох как не по нраву Боривою было с серебром расставаться и решил новгородец вновь силы копить да с Гутрумом посчитаться… Да что там Боривой? Вот сын его – Гостомысл, княжич, через подсыльных доброхотов шепнул варягу про Белоозеро. Мол, есть град побогаче Новгорода… обманул, стало быть, он Гутрума, а тот возьми и поверь кривде новгородцев…

Старик внезапно замолчал. Нахмурился, что-то припоминая.

– Собрал Гутрум рать, – после недолгого молчания продолжил князь, – и под стены наши пожаловал. Я так думаю, не зря Боривой учинил сей обман. Думал, змееныш подколодный, покуда варяги град мой брать будут да землю мою поганить, он, змееныш, сумеет сам силенок подкопить да в спину варягам ударить…

– А почему ты его змеенышем подколодным величаешь? – спросил Вадим, перебив рассказ князя.

– А как еще, разрази его Перун?! Змий он – паскудец, – зло изрек Старый, – мать-то его приблудила от волхва новгородского – Звеяги. А Буйслав, дурная голова, так и помер, не узнав правды. Хотя талдычили ему, что, дескать, не твой сын Боривой, не твой… У Буйслава от прежних жен только девки одни народились, а эта Елена сразу сына принесла.

– Может, наговор все это? – спросил Вадим, про себя пока решив не выдавать своего знакомства с матерью новгородского князя.

– Пустое, – отмахнулся старик, – у меня тоже есть свои глаза в Новгороде. Точно донесли – Звеяга голову девке задурил. Говорят, больно красна девка была. Ее потом от стыда хотели сжечь на погребальном костре мужа, а эта вислена[29]сбежала да выродка своего прихватила.

Эту историю Вадим уже слышал, и все же для порядку спросил:

– Поймали?

– Поймали, – утвердил старик, – да что толку. Боривоя все равно за князя признали.

– А что же дальше было?

– А что дальше? Целую седмицу отбивались мы от варягов. Два штурма отразили, а на третий – не совладали. Ворвались варяги в град…

Старик умолк, на этот раз надолго, во всяком случае, так показалось Вадиму. Юноша сидел молча и смотрел на суетившихся поблизости муравьев.

– С тех пор я князь без княжества, – наконец собравшись с мыслями, продолжил рассказ князь. – Вместе со мной из града вырвалось два десятка дружинников. Мы скрывались по выселкам, по лесам, а Гутрум травил нас, словно диких зверей. За два года я растерял всех верных друзей, и этот лес стал для меня последним пристанищем.

– А почему ты сам не попытался вернуть княжество?

Старик устало ухмыльнулся.

– Я более не гожусь для брани. Моим дланям не удержать оружия. – Князь испытующе посмотрел прямо в глаза нареченному сыну. – А вот ты способен сделать это. Ты должен вернуть княжество под свою десницу.

«Ну да, конечно… способен, должен. Вот влип!» – промелькнуло в голове юноши.

– Я чувствую в тебе силу, – с некоторым благоговением изрек князь. – Не зря же я ждал тебя так долго…

– Священный долг… и все такое… я, конечно, понимаю, но ведь надо же с чего-то начать. Допустим, я возьму захваченную казну Гутрума…

– Гутрума? – не поверил старик.

– Ну да, Гутрума, я разве тебе, княже, не сказал?

Князь отрицательно покачал головой:

– Ты сказал, что казна варяжская, тобой в бою добытая…

– Ясно, – цокнул языком Вадим, – придется тебя, княже, немного посвятить в дела наши скудные, а то ты тут в лесу сидючи совсем одичал.

– Да уж, сделай милость, поведай мне о своих ратных подвигах.

– Ну, значит та-а-ак… – протянул юноша и повел свой рассказ…

* * *

Вадим вкратце рассказал старику про свою службу новгородскому князю, особенно подробно описав штурм Каргийоки. В гибель Гутрума, своего старинного недруга, князь Белозерский поначалу верить отказывался. Уж больно глубоко в душе сидела эта варяжская заноза, которую вытащить старик уже отчаялся. Не верил князь, все выспрашивал – когда да почему? Кто убил, где? Даже про приметы спрашивал.

– Точно это он был, – утвердительно сказал Вадим, устав объяснять деду.

– Неужто ты сам его и приголубил?

– Ага, сам. Наковальню кузнецкую на него скинул – и капут.

– Что?

– Помер твой Гутрум, княже, как есть помер. Все, нету более супротивника твоего.

Князь прикрыл глаза и пальцами правой руки поскреб по переносице.

– Ты, никак, расстроен, княже? – участливо спросил Вадим, заметив, что старик пытается растереть по глазам слезу.

Князь решительно отстранил руку от лица.

– Иногда потерять старого врага – все равно что потерять старого друга…

«Где-то я это уже слышал, – подумал Вадим, – ну да бог с ним».

– Ну а казна? – спросил Вадим Старый.

Пришлось юноше доложить и про захват драккаров, и про встречу с Бьярни, братом ярла Гутрума, и про мешок с казной, который так кстати оказался в руках новгородцев.

– Это ясно, – слегка качнув головой, произнес князь. – Бьярни, сучий сын, в Белоозеро навострился, а вы его аккурат прибрали.

– Так и я теперь про то думаю, – многозначительно добавил Вадим, – куда же ему еще податься было, коли Альдегьюборг захватили чужаки.

– Чужаки?

– Как есть чужаки. Ладьи у них не гутрумовские, паруса иные, да и ярл одноглазый…

Далее Вадим пересказал князю бой на реке с чужаками. Поведал и о смерти воеводы Радея, и о потере друга.