– О каком спокойствии ты говоришь? Конгрегация, суды в Берике, королевская разведка, Рыцари Лазаря… И все требуют твоего внимания.

– Принадлежность к Конгрегации и мое положение шпиона должны были бы помогать, а не чинить препятствия. – Мэтью посмотрел в окно. – Я думал, мы переместимся в Олд-Лодж, вдова Битон охотно возьмется тебя обучать, мы разыщем в Оксфорде манускрипт и через несколько недель покинем шестнадцатый век.

Я прикусила язык, чтобы не указать Мэтью на недочеты в его стратегии. Уолтер, Генри и Галлоглас и так весь вечер тыкали его носом. Но он все прочитал у меня на лице.

– Я проявил близорукость, – вздохнул Мэтью. – Дело не только в том, что я не сумел правдоподобно объяснить твое появление, и даже не в ограждении тебя от ловушек вроде судов над ведьмами и войн. Я переоценил свою память. То есть я помню общую канву своих действий на королевской службе и событий, касающихся Конгрегации. Помню контрмеры, которые осуществлял в интересах отца. Но из памяти выветрились подробности. Например, я знаю дату, но не помню, какой это был день недели. А это значит, я не уверен, кто из посланцев должен появиться в этот день и когда ожидать следующей почты. Я был готов поклясться, что простился с Галлогласом и Хэнкоком еще перед Хеллоуином.

– Дьявол всегда прячется в деталях, – произнесла я известное изречение.

Я провела по засохшему следу, оставленному слезой Мэтью: несколько пятнышек возле глаза, тоненькая полоска на щеке.

– Удивляюсь, как я сама не подумала, что твой отец может прислать тебе письмо.

– Я сам ждал его письма со дня на день. Всякий раз, когда Пьер приносил почту, я внутренне сжимался. Но сегодня курьер уже приезжал и ничего не привез. Если честно, меня вышиб из колеи отцовский почерк. Я совсем забыл, какую твердую руку имел отец в прошлом. Когда в тысяча девятьсот сорок четвертом году мы привезли отца из нацистского лагеря, его тело было настолько истерзано, что даже кровь вампира не помогала. Филипп был не в состоянии держать ручку, а ведь он так любил писать. Представляю, каково ему было видеть собственные неразборчивые каракули.

Я знала, что во время Второй мировой войны Филипп был схвачен и оказался в плену у нацистов. Те проводили над ним эксперименты, пытаясь узнать, сколько боли способен выдержать вампир.

– Возможно, богиня хотела, чтобы мы вернулись в тысяча пятьсот девяностый не только для моего обучения. Новая встреча с Филиппом может вскрыть твои старые раны, чтобы затем их исцелить.

– Только вначале их разбередит, – сказал Мэтью, опуская голову.

– Но потом тебе станет легче. – Я разгладила его непокорные волосы. – Ты так и не вскрыл отцовское письмо.

– Я знаю, что́ там написано.

– И все равно его стоит прочесть.

Наконец Мэтью сломал печать. Его палец вытолкнул монету из воскового ложа, и она упала в подставленную ладонь. Когда он развернул плотный лист, я уловила легкий запах лавра и розмарина.

– Это греческий? – спросила я, заглядывая через его плечо.

Письмо состояло из одной строчки. Внизу стояла размашистая буква «фи».

– Да. – Мэтью пробежал глазами строчку. – Он велит мне возвращаться домой, причем немедленно.

– Ты выдержишь новую встречу с ним?

– Нет… Да… – Мэтью скомкал лист. – Сам не знаю.

Я взяла у него лист, расправила. На ладони Мэтью поблескивала монета. Кружочек металла, способный вызвать столько бед.

– Ты встретишься с ним не один.

Да, я буду рядом, когда Мэтью вновь увидит своего мертвого отца живым. Но это единственное, чем я могла облегчить его горе.

– С Филиппом каждый встречается один на один. Некоторые думают, будто мой отец способен видеть души насквозь, – пробормотал Мэтью. – Мне тревожно везти тебя в замок. Реакцию Изабо я еще мог предсказать: холодность, гнев, затем приятие. А вот как к тебе отнесется Филипп, я не берусь даже гадать. Никто не понимает, в каких направлениях работает его ум, какими сведениями он располагает и какие ловушки расставляет. Если я скрытный, отец просто непостижимый. Даже Конгрегация не знает о его затеях, а Бог не даст мне соврать – они очень давно пытаются залезть в его разум.

– Все устроится наилучшим образом, – заверила я Мэтью.

Его отцу придется принять меня в семью. Подобно матери и брату Мэтью, у него не останется иного выбора.

– Не думай, что сможешь его переиграть, – предупредил меня Мэтью. – Галлоглас считает тебя похожей на мою мать, но даже она время от времени попадается в паутину Филиппа.

– Скажи, а ты и в двадцать первом веке остаешься членом Конгрегации? Ты поэтому знал о членстве Нокса и Доменико?

Ведьмак Питер Нокс преследовал меня с тех самых пор, как я заказала в Бодлианской библиотеке «Ашмол-782». Что касается вампира Доменико Микеле, его неприязнь к семейству де Клермон была очень давней. Когда ведьма Сату, тоже член Конгрегации, издевалась надо мной в развалинах Ла-Пьера, он равнодушно наблюдал за ее зверствами.

– Нет, – торопливо ответил Мэтью и отвернулся.

– Хэнкок говорил, что кто-то из де Клермонов обязательно входит в Конгрегацию. Значит, в двадцать первом веке это уже не так?

Я затаила дыхание, мысленно умоляя его: «Скажи „да“, даже если это и ложь».

– Традиция сохраняется, – бесстрастно произнес Мэтью, разрушив мои надежды.

– Тогда кто?.. Изабо? Болдуин? Это явно не Маркус!

Будь мать Мэтью, его брат или сын причастны к Конгрегации, это наверняка проскользнуло бы в разговорах.

– Диана, ты знаешь не обо всех членах нашего семейства. В любом случае я не вправе называть имя того, кто нынче занимает место в Конгрегации.

– А есть еще какие-то правила, заставляющие всех нас подчиняться твоей семье? Ты вмешиваешься в политику. Я видела расходные книги, подтверждающие это. Или ты надеешься, что, когда мы вернемся в двадцать первый век, твой таинственный родственник сумеет защитить нас от Конгрегации?

– Не знаю, – нехотя признался Мэтью. – Я уже ни в чем не уверен. Ни в чем.

Подготовка к отъезду не застряла на уровне обсуждений. Уолтер и Галлоглас составляли наилучший маршрут, а Мэтью приводил в порядок свои английские дела.

Хэнкок и Генри отправились в Лондон, увозя туда кожаный мешок с письмами. Будучи пэром здешних мест, граф был обязан появиться при дворе, где семнадцатого ноября отпразднуют очередную годовщину восшествия королевы на престол. Джордж с Томом поехали в Оксфорд вместе с внушительной суммой денег и опозорившимся Марло. Хэнкок предостерег их о серьезных последствиях, которых не миновать, если демон не образумится. Даже в отсутствие Мэтью Хэнкок будет поблизости и не колеблясь пустит в ход свой меч, если обстоятельства примут совсем скверный оборот. Мэтью подробно объяснил Джорджу, как расспрашивать об алхимическом манускрипте и какие вопросы задавать оксфордским ученым.