— Еще не скоро музей.

Оказывается, главная улица села тянется больше чем на два километра, и автобус мчится по ней на полной скорости, так что дома только мелькают перед глазами.

И вдруг, тронув меня за плечо, Катя вскрикнула:

— Вот он, смотрите!

И когда я увидал маленький свежепобеленный домик с черной мемориальной доской на стене, сердце мое забилось от волнения.

Редактор районной газеты Сычев долго рассказывал мне о Чугуевке.

Надо сказать, что редакция все годы поддерживала связь с Александром Александровичем. Ему посылались в Москву свежие номера газеты, и он был в курсе всех событий, происходивших на далекой родине. Газета же сообщала своим читателям о жизни и творчестве их земляка, помещала письма Фадеева в районные организации и просто друзьям и знакомым.

— Если что и осталось от прежней Чугуевки, — говорит редактор, — это два десятка старых крестьянских домов, в том числе и тот, в котором прошли дни детства и юности Александра Александровича. Село было основано в 1903 году в глухой таежной местности, у диких отрогов Сихотэ-Алиня, при слиянии двух горных рек — Сандагоу и Телянза. В 1915 году в Чугуевке насчитывалось сто тридцать восемь дворов, а жителей было всего восемьсот семьдесят. Однако это был смелый, закаленный народ. Они пахали землю, отвоеванную у тайги, ходили на охоту.

В годы гражданской войны в Приморье чугуевцы поголовно ушли в партизанские отряды.

Александр Александрович писал о том боевом времени: «Улахинская долина и, в частности, Чугуевка были центрами партизанского движения. Почти 50 процентов населения этой долины участвовало в партизанском движении. В течение трех лет — с 1919 по 1922 год — Улахинская долина кормила почти все партизанские отряды Приморья, которые проходили через нее и неделями и месяцами жили в ее селах. Места наши глухие, лесные, и за все время партизанской борьбы только один раз японцы и белые рискнули прийти в село Чугуевку и провели там одни сутки».

— Но это история, — говорит редактор. — А нынче Чугуевка — центр крупного сельскохозяйственного и лесопромышленного района. А в недалеком будущем — и горнорудного. Местность наша богата цветными металлами.

Я слушал редактора и думал: «Не зря Василий Кучерявенко посоветовал перед дорогой перечитать «Разлив».

Исполнилась мечта героя повести Ивана Неретина о том времени, когда «неумолимые стальные рельсы перероют Улахинскую долину, а через непробитные Сихотэ-Алинские толщи, прямой и упорный, как человеческая воля, проляжет тоннель. Раскроет тогда хребет заповедные свои недра, заиграет на солнце обнаженными рудами... по хвойным вершинам застелется доменный дым, и новые жирные целики глубоко взроет электрический трактор».

Мечта Ивана Неретина стала мечтой и самого Фадеева. Он приложил немало усилий, чтобы глухое таежное село стало культурным центром богатейшей Улахинской долины. Теперь в Чугуевке более шести тысяч жителей, три школы, музыкальное училище, районный Дом культуры, клуб, два широкоэкранных кинотеатра, библиотека, куда он из Москвы посылал объемистые пачки книг...

— Одних работников интеллигентного труда, — не без гордости говорил редактор, — у нас больше тысячи человек. Это учителя, агрономы, врачи, техники, партийные и советские работники.

И это за три десятилетия, с той памятной чугуевцам осени 1933 года, когда Фадеев после долгой разлуки побывал в родном селе, так изменило оно свой облик.

«Дня три тому назад я был в Чугуевке, — писал тогда Александр Александрович матери. — Я испытываю к этому селу необыкновенную привязанность, и пребывание там взволновало меня чрезвычайно. Тут тебя все, все помнят и так хвалят, что я просто горжусь тобой. Именно тому, что я твой сын, меня в Чугуевке так приветливо встретили, так обласкали, так все звали к себе, что я не могу об этом без слез вспоминать».

В Чугуевке все напоминает о Фадееве: его именем названы и главная улица, и школа, и библиотека, а нынче прибавился мемориальный музей...

Музей...

Не только нам, лично знавшим Фадеева, но и читателям его замечательных книг трудно переступить порог этого простого, скромного — из двух комнат — крестьянского домика.

Экспозиция начинается с редких фотографий отца — Александра Ивановича, матери — Антонины Владимировны, отчима — Глеба Владиславовича Свитича, тетки — Марии Владимировны Сибирцевой, у которой провел будущий писатель юношеские годы. Рядом под стеклом — малоизвестные документы, рассказывающие историю переезда семьи Свитича из села Саровки сперва в Яковлевку, затем в Чугуевку.

Семнадцатого декабря 1910 года было подано прошение заведующему водворением переселенцев Приморского края от фельдшера Глеба Владиславовича Свитича и лекарской помощницы Антонины Владимировны Фадеевой:

«Не найдете ли возможным, в виду семейных обстоятельств, лично Вам доложенных, если окажется где-либо при больницах вверенного Вам района две свободных вакансии фельдшера и фельдшерицы, предоставить таковые нам для совместной службы».

Тут же — переселенческие документы о том, что Г. В. Свитичу разрешено селиться в Чугуевке Иманского уезда, с правом иметь одно усадебное место.

Сам писатель вспоминает о том времени:

«Год или два мы жили в деревне Саровке, в 50 верстах от г. Имана, на берегу реки Иман. Мне было лет семь-восемь, но я хорошо помню эту деревню: я учился там в сельской школе. Отец работал еще выше по Иману... Это были совсем уже дикие места, зимой тигры крали телят. Места по Иману исключительно живописные, богатые разнообразной растительностью. Наводнения — бич этих мест, и Саровка так и осталась в моей памяти с избами в воде, со сплошным морем воды, соединяющим в одну стихию улицы, пустыри».

Эти слова иллюстрируют редкие фотографии детских лет писателя — снимки тайги, сопок, горных рек.

Особый интерес вызывают фотографии периода гражданской войны в Приморье. Тут не только снимки Сергея Лазо, Константина Суханова, знаменитых братьев Фадеева — Игоря и Всеволода Сибирцевых. Вот фотография сучанского партизанского отряда, в котором и юноша Фадеев.

— А это фотография Иосифа Максимовича Певзнера, — говорит редактор, — прототипа героя романа «Разгром» Левинсона. Старые чугуевцы хорошо помнят Иосифа Максимовича — партизанского командира.

«Впоследствии образ этого командира, — писал Фадеев, — много дал мне при изображении... Левинсона в повести «Разгром». Осенью 1919 года, когда я впервые столкнулся с этим отрядом в селе Чугуевке, он был уже самым дисциплинированным, самым неуловимым и самым действенным партизанским отрядом...»

Среди документов революционной и партийной деятельности писателя мы видим билет делегата X съезда РКП(б), докладные записки