Его взяли в офисе без шума и пыли. Он был так уверен, что против него ничего нет, что вел себя, по словам Григорьева, довольно вызывающе.

– Вы еще пожалеете, – заявил он. – Я подам в суд, и вы возместите мне и моральный ущерб, и материальный, как миленькие. Я по вашей милости выпадаю на некоторое время из обоймы, а мое время – деньги, и немалые.

Вот тут он был, безусловно, прав.

* * *

Теперь я могла выйти из подполья и покаяться перед подругой за жестокий розыгрыш.

Дело было в среду, ближе к вечеру. Полдня я собиралась с духом и никак не могла решить, что лучше: позвонить или явиться с повинной. В конце концов, я подумала, что лучше поехать к ней. А то, не дай бог, упадет в обморок, некому будет первую помощь оказать.

* * *

Она открыла дверь сразу, как только умолк звонок. В руках у нее был бутерброд. Готовить Ленка не любила и часто подолгу обходилась сухомяткой.

Когда она увидела меня, глаза ее округлились, кусок вывалился из рук и, как и положено, плюхнулся маслом вниз. Она как-то судорожно вздохнула и поперхнулась, потом расплакалась, приговаривая:

– Дура несчастная! Как тебя только не разорвало, мерзавка! Я с ума схожу, а она вырядилась и прогуливается как ни в чем не бывало. – И вдруг… шмяк! Меня по щеке. – Вот тебе, зараза!

Я даже опешила:

– Да ты что? Правда, что ли, с ума сошла? Раненую избиваешь. Я, кстати, действительно чуть не погибла. Меня только чудо спасло и то, что я сообразила в покойники записаться. – Ну, это я слегка присочинила для пущей важности. – Так было надо! Для дела.

– Дело… Да плевала я на твои дела! Господи, Таня, что это у тебя? – Она осторожно потрогала мой лоб, заклеенный пластырем. Заметила-таки.

И, совершенно неожиданно рассмеявшись, Ленка бросилась меня целовать:

– Господи, Танька, а я уж думаю: вот предательница, кому я теперь расскажу, что выхожу замуж.

– Вот это новость! Когда ж ты успела на такое решиться? Тебя на один день оставить без присмотра нельзя, сразу дров наворочаешь. И кто же сей счастливец?

– Анатолий.

– Понятненько.

Только не очень-то я ей поверила. Уж кто-кто, а я ее натуру очень даже хорошо знала. Ленка вечно была влюблена в кого-нибудь. И очень часто такие любови кончались так же быстро, как начинались.

Скорее всего, примерно через неделю она задумается, стоит ли так бездумно губить свою драгоценную молодость и жертвовать своей свободой?..

Она хорошенько взвесит все «за» и «против» и найдет очень уважительную причину, чтобы отказаться от нелепой затеи. И сошлется при этом на свою нестабильную жизнь, на свою нерешительность, на то, что она еще вовсе не готова к браку, маленькая еще, так сказать, и готовить совсем не умеет. У нее это всегда самый веский аргумент.

Но это все потом, а пока я должна ее поздравить и пожелать счастья.

* * *

Тем временем наступила пятница, когда должно было произойти все, что поставит точку в этом деле. Во всяком случае, для меня.

На тарасовском вокзале сновало столько переодетых ментов, сколько, наверное, даже при посещении нашего города членами правительства здесь не тусовалось. Никто не знал, сколько божьих одуванчиков разносят наркотики по притонам. Даже ФСБ подключилась.

Колокольцев по-прежнему не признавал своей вины. Упорно стоял на первоначальной версии и Серый. Кассета приберегалась к тому моменту, когда все милые старушки будут доставлены в милицию, когда еще одна рыбка, курьер из Алма-Аты, забьется в сетях. Всему свое время, как говорится. И оно неумолимо приближалось.

– Поезд Алма-Ата – Тарасов прибывает…

Я лично в этой грандиозной акции участия не принимала. Все равно денег мне никто не заплатит, звездочек не нацепит. Хватит того, что я и так за правду пострадала.

Однако, если честно, никто меня и не приглашал. Про меня как-то разом все забыли. Мавр сделал свое дело… А я и не больно-то расстроилась.

* * *

Недели через две в одной из центральных (!) газет появилась статья. Она, видимо с подачи полковника Григорьева, так и называлась: «Конец огуречного рая».

В ней подробно рассказывалось о том, как ловко ФСБ и органы МВД распутали сложное дело, связанное с производством и распространением наркотиков.

Банда опутала своими сетями огромную часть территории России. Ее хищные щупальца тянулись во всех направлениях.

Наркотики изготавливались в одном из небольших городов Казахстана из сырья, которое произрастало тут же, на казахских просторах.

На окраине городка имелся консервный завод, а по соседству от него – теплицы.

Главный доход директора этого предприятия был никак не связан с реализацией консервной продукции.

Основные его средства ковались в бетонированных подвалах, где производился героин.

Зелье расфасовывали в пластиковые контейнеры, их запаивали – и готово! Абсолютная сохранность товара гарантирована.

Огурец выдалбливался изнутри, обрабатывался парафином. Такая обработка позволяла овощу сохраняться довольно длительное время. В свободное пространство помещался этот самый контейнер. Отверстие заливалось парафином, подкрашенным под цвет огурца. Затем огурцы помещались в банки, заливались холодным раствором с огромным количеством специй и закатывались. Уж тут любая собака, натасканная на наркотики, бессильна.

Как и положено солидному предприятию, завод имел большое количество менеджеров, в обязанности которых входило налаживание контактов с фирмами, которые занимались, как правило, всякими бартерными сделками. Об истинной цели налаживания таких связей многие из этих менеджеров просто не догадывались.

Кстати, Анатолий и был из таких, пардон, лохов.

В одном только милом моему сердцу Тарасове было обнаружено около десятка торговых точек. Действовали они довольно беззастенчиво, поскольку имели покровителей в местных отделениях милиции.

В статье не указывалось, каким образом органы вышли на эту банду. Читатель, к сожалению, так и не узнал, как все это завертелось.

Ни слова про Таню Иванову. А я так старалась!