— Нельзя себе отказывать в маленьких удовольствиях, — ответил я, как обычно говорю в таких ситуациях.

— Может быть. Но я отвлекся. Мы здесь не для того, чтобы обсуждать дурные привычки. Дело в том, что Уэлланд ложится в больницу. Врачи говорят, на три месяца, но я думаю, что все может затянуться. Есть вероятность, что он вообще не вернется на службу. В связи с этим у нас временно освобождается место.

Повисла неловкая пауза. Мне хотелось сказать что-нибудь, но я не знал, что, поэтому просто сидел и молчал. Однако во мне проснулся интерес. Должность инспектора полиции. Уж я бы с ней справился, даже если бы работа оказалась временной.

— Мы хотим взять на эту должность кого-нибудь из нашего участка, чтобы обеспечить бесперебойность в работе и дать возможность инспектору Уэлланду вернуться на свое место, как только ему позволит здоровье.

— Я понимаю.

— Поэтому мы решили, что освободившееся место займет детектив Каппер.

А я-то размечтался!

Пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть свое разочарование тем, что этот идиот обошел меня.

— Я хотел сообщить вам об этом до того, как назначение будет объявлено официально, и объяснить, какими мотивами мы руководствовались, делая выбор.

— Я вас слушаю.

Нокс говорил стандартные фразы о том, что у Каппера больше опыта работы детективом (на самом деле здесь он меня обогнал только на два месяца), он больше подготовлен к этой работе (то есть посетил больше никому не нужных тренингов) и лояльнее относится к некоторым аспектам предстоящей работы (то есть охотнее лижет задницу руководству).

Что тут можно возразить?

— Я хочу, чтобы вы понимали, Дэннис, это не значит, что вы плохой полицейский. Вы очень ценный сотрудник и настоящий профессионал.

— Понимаю, сэр, — сказал я, всей душой желая как можно быстрее завершить этот неприятный разговор.

— Вы очень хорошо работали все эти годы.

— Спасибо.

— Я знаю, что вы расстроены.

— Ничего страшного, сэр.

— И все же попробуйте взглянуть на эту ситуацию с позитивной стороны.

— Обязательно, сэр.

— Теперь я хочу поговорить о деле Мириам Фокс. Чтобы закрыть его, требуется выполнить одно задание, которое требует опыта и деликатности.

— Внимательно вас слушаю.

— Я хочу, чтобы вы нанесли визит родителям Мириам и рассказали им, какой информацией мы обладаем на сегодняшний день. Районный офицер полиции, который уполномочен этим заниматься, сейчас на больничном, так что у нас будет возможность показать, насколько мы близки к народу, и одновременно ввести родителей умершей девушки в курс последних событий. Им сообщили, что задержанному по подозрению в убийстве уже предъявлено обвинение, но больше они пока ничего не знают.

— Что еще я могу им рассказать?

— Наше руководство считает, что в подобной ситуации личный визит одного из старших офицеров полиции может немного утешить убитых горем родителей. Я хочу, чтобы вы с констеблем Маликом отправились туда завтра утром.

Я скривился, выражая недовольство, и Нокс строго посмотрел на меня:

— Послушайте, Дэннис, вы не хуже меня знаете, что на нас со всех сторон сейчас сыплется критика. Отец Мириам Фокс влиятельный человек и член местного совета от партии лейбористов. Нам нужно, чтобы такие люди, как он, были на нашей стороне.

Спорить было бесполезно. Решение принято, и отменить его уже нельзя. Я кивнул, давая понять, что разделяю его точку зрения.

— Это все, сэр?

— Да. Спасибо, Дэннис, я знал, что на вас можно положиться.

Я встал.

— Жаль, что так получилось с инспектором Уэлландом. Если можно, я бы хотел навестить его в больнице. Когда начинается курс лечения?

— В понедельник. Я узнаю адрес клиники и сообщу вам.

Я сделал последнюю затяжку и огляделся в поисках пепельницы. Ничего похожего поблизости не было, и Нокс протянул мне свою кружку с надписью «Лучший папа в мире», на дне которой были остатки кофе. Что ж, может быть, он не был хорошим руководителем, но зато был хорошим семьянином. Я бросил окурок в кружку, и Нокс поставил ее обратно на стол.

— А все-таки здорово, что мы взяли Уэллса.

Нокс кивнул:

— Да, вы правы. Хорошо, когда дела раскрываются так быстро.

— Удалось найти машину, в которой он был с Мириам в тот день?

— Сейчас его машина проходит судебную экспертизу.

— Какого она цвета?

— Темно-красное БМВ. Так что все сходится — вечером на плохо освещенной улице красный выглядит темнее. А вы думаете по-другому?

Я пожал плечами.

— Да нет. Просто когда Уэллс увидел нас у Мириам Фокс, для него это было полной неожиданностью. Если бы он был убийцей, то знал бы, что в ее квартиру может наведаться полиция и ни за что не появился бы в этом месте.

— Может быть, он хотел избавиться от каких-то улик?

— Но мы ничего там не нашли, хотя обыскали все очень тщательно.

Нокс глубоко вздохнул.

— Дэннис, что вы предлагаете? У нас есть сутенер, который не раз обвинялся в жестоком обращении с женщинами. По свидетельству очевидцев, он грубо обращался с жертвой за несколько дней до убийства, и его рубашка, испачканная в ее крови, была найдена в нескольких сотнях ярдов от места преступления. До сих пор этот человек не смог предоставить нам никакого алиби. Как мы можем отпустить его на свободу?

— Я не спорю, Марк Уэллс плохой человек, но это еще не значит, что он убийца. Вы нашли рубашку по наводке. И она — единственная улика, которая связывает его с этим убийством.

— Единственная, зато весьма существенная! Рубашка, без сомнения, принадлежит ему, на ней везде его волосы, черт побери! — Нокс начал раздражаться. Ему нравилось держать все под контролем, и он выходил из себя, когда люди находили слабые места в созданных им теориях.

Я кивнул.

— Вы правы, но все же других доказательств нет. К тому же так и не выяснен мотив преступления. Зачем Уэллсу нужно было убивать Мириам?

— Дэннис, что вы вцепились в это дело? У вас что, есть своя теория на этот счет? Так поделитесь с нами своими соображениями! Если нет, тогда перестаньте критиковать работу, которую сделали другие люди.

Я подумал, а не рассказать ли ему об исчезновении Молли Хаггер и о том, что, возможно, речь идет о чем-то большем, нежели о конфликте сутенера и проститутки, но промолчал. Мне стало неловко за себя, ведь я не имел никаких конкретных фактов, только несколько сумасшедших идей и предчувствие того, что в этом деле не все так просто.

— Нет у меня никаких соображений. Просто не хочется, чтобы за решетку посадили не того человека. Только обвинений в подлоге нам сейчас не хватало.