Не хотелось даже думать об этом.

Может, следует просто отдохнуть пару недель? Расслабиться? Смотаться куда-нибудь в Тунис, Индию или в Крым…

Продолжать мечтать в том же ключе мне помешал силуэт, который я разглядел за окном. Ошибки быть не могло: Яна медленно брела по тротуару, приложив к уху мобильник.

Вскоре у меня запиликало аналогичное средство связи, значит, она звонила мне. Ее взволнованный голос, словно мохеровый шарф, начал тереться о мое ухо:

– Привет, Илья, ты мне срочно нужен.

– Привет, Яночка, ты где сейчас?

– Я у поликлиники. Ты на работе?

– Да, я на работе, более того, беззастенчиво сейчас тебя в окно разглядываю. Ты мне чем-то напоминаешь юную Галину Польских в фильме «Дикая собака Динго». Зачем я тебе понадобился, ты хотя бы намекнуть можешь?

Через пять минут мы с ней сидели в больничном парке, ели сливочное мороженое и непринужденно болтали о всякой ерунде. Словно и не было вчерашнего разговора с майором Одинцовым, досадного ДТП и фамильного перстня в качестве компенсации. Словно ничего не было, а были только я и она, две одинокие сущности этого равнодушного мира.

Слушая ее болтовню, я периодически осматривался вокруг, стараясь делать это незаметно. Вдруг да замечу пресловутую полицейскую наружку, скрыто ведущую за нами наблюдение. Однако ничего подозрительного мне на глаза так и не попалось.

– Ты умеешь слушать, – призналась Яна, доедая мороженое. – Когда в прошлый раз я выложила тебе приличный кусок своей жизни, то почувствовала облегчение. Сейчас примерно то же самое, я должна выговориться. Это для меня важно.

Еще бы, девочка! У тебя убили мать, причем убили в тот момент, когда вы поссорились. Когда жили, можно сказать, как на ножах. Это комплекс вины на всю оставшуюся жизнь. И невозможность ничего исправить. Тебе нужен собеседник как воздух, ты не должна оставаться одна.

– Возможно, ты сочтешь меня круглой дурой, но когда маман особо крепко заворачивала гайки, я с головой уходила в интернет. Сидела в своей комнате и переписывалась с такими же, как я, несчастными подростками. Общаться с ними, конечно, не сахар, но мы были, можно сказать, одной командой. Ты не поверишь, но у некоторых проблемы были покруче моих. Хотя, казалось бы, куда уж круче?!

– Почему, – пожал я плечами. – Поверю. Ты забыла, я психиатр, и не с таким встречался.

– В основном все делились тем, что у кого наболело. От этого становилось легче – от сознания того, что ты не одна. Мне кажется, таких предков в детстве тоже прессовали по полной, они выросли и начали мстить на внуках.

– Ты хочешь сказать, это они так своеобразно мстят своим родителям, терроризируя своих детей? – заинтересованно протянул я. – Но внуки-то в чем виноваты?

– Внуки – это заложники, а заложники невинны.

Я взглянул на часы:

– Нам пора за машинами. Они отремонтированы, покрашены, просушены и ждут давно своих хозяев.

В тесноте троллейбуса Яна продолжала рассказ. Ее не волновало, что окружающие пассажиры могут нас услышать.

…Среди тех блогеров, кто хотел ей помочь, особо выделялся «Паук» – именно такой ник он себе выбрал. Впрочем, она не уверена – под ником вполне могла скрываться и девушка. Паук рассказал, что в детстве также подвергался террору, правда, не со стороны родителей, а со стороны родной тетки, но это сути дела не меняет.

Услышав про тетку, я кашлянул: Лекарь! Пазл, говоря словами майора Одинцова, складывался на глазах.

Паук подробно все выспросил про мать – номер сотового, даже фотографию затребовал. Самое странное – девушка в тот миг не почувствовала никакой опасности, сердце не екнуло. Незаметно «щелкнула» мамашу на телефон и отправила ММS Пауку. О том, что за этим может последовать, не подумала.

Впрочем, за этим ничего особенного и не последовало. Поначалу.

Как-то вечером мамаше позвонили. Яна отлично слышала весь разговор. Кто-то уговаривал Киру Станиславовну с ним встретиться, она сначала долго не соглашалась, но потом, видимо, собеседник нашел аргументы, и женщина согласилась.

– Как мама себя вела перед этой встречей? – спросил я, выходя из труллейбуса и протягивая ей руку.

– Была очень нервной. Так прямо и сказала, чтобы я заткнулась, не встревала, не лезла с вопросами, вообще – не попадалась ей под руку. Хотя не попасться было сложно: у нее все конкретно валилось из рук.

– Скажи, а ты этого Паука наяву видела? В жизни какой он? Или, может, у тебя в аккаунте есть фото, и он тебя может узнать?

– Нет, Паука не видела, не приходилось, и в аккаунте у меня совсем другая фотка, – неуверенно ответила Яна. – Хотя… припоминаю один момент, он не похож ни на что, как бы стоит особняком в памяти. Забыла уже его лицо, голос, а то, что он говорил, помню.

– Ближе к сути, сударыня, – решил я подколоть девушку. – А то изъясняешься загадками. Что за момент?

– Училась тогда то ли в шестом, то ли в седьмом классе. Бегала с девчонками во дворе под вечер. Потом они по домам разбежались, а я не спешила… У меня ведь как: чем дольше мать не вижу, тем на душе спокойней. Сидела на скамье во дворе и что-то чертила на песке. Что – сейчас не помню. Он подошел ко мне неслышно.

– Мужчина? – фальшиво удивился я. – Ты не знала, что разговаривать с чужими мужчинами нехорошо? Опасно.

Она сжала кулачки и даже шутя замахнулась на меня:

– Ты хочешь узнать, что он мне сказал, или собираешься мне морали читать?! Я уже говорила, хватит меня за дурочку малолетнюю держать!

– Извини, – я притянул ее к себе и примирительно чмокнул в щеку, отчего она почему-то вздрогнула. – Постараюсь быть серьезней и взрослее.

Незнакомец какое-то время рассматривал то, что девочка чертила на песке, подходил с разных сторон, долго разглядывал, потом воскликнул:

– Похоже на гильотину… Знаешь, что это такое?

Яна тогда не знала значения этого слова, но не хотела в этом сознаваться и ответила первое, что пришло в голову:

– Это гильотина для паука.

Почему именно для паука – она не знала. Просто так вырвалось, и все. Незнакомец очень удивился, поскольку не ожидал ничего подобного.

– Для паука не бывает гильотины, – начал объяснять он. – За что ему отрубать голову? К тому же у него нет головы как таковой, у него головогрудь.

Девочка как раз по зоологии готовила в школе доклад о членистоногих и решила блеснуть знаниями… Она знала все про пауков, а незнакомец – про гильотину. Они проговорили не меньше часа. Пока во двор не вышла мама – Кира Станиславовна и не позвала Яну домой.

Незнакомец, увидев мать девочки, как-то незаметно и быстро исчез. На вопрос матери: «С кем это ты там разговаривала?» – девочка честно ответила, что с одним умным человеком, который все знает про гильотину. Тема разговора матери не понравилась, она запретила дочери встречаться с этим «знатоком».