Хорошо были знакомы друг с другом по работе в Петербургском университете и совместной издательской деятельности Е. В. Аничков, А. К. Бороздин, П. Е. Щеголев. Последний был личным другом Н. П. Павлова-Сильванского. Н. Н. Баженов был членом гимназического народнического кружка, руководством в котором начал свою революционную деятельность Н. А. Морозов. Тесные отношения с 90-х гг. связывали Баженова с семьей Гольдовских[244]. Ранее уже упоминалось о его знакомстве с В. А. Маклаковым и А. И. Сумбатовым-Южиным. С конца XIX в. деловые и дружеские отношения установились между С. А. Балавинским и В. А. Маклаковым[245]. Д. О. Бебутову предложил стать вольным каменщиком Е. И. Кедрин. После инициации, когда с глаз князя сняли повязку, он увидел «близко знакомых» ему лиц: Ковалевского, Баженова, Котляревского, Роберти, Маклакова, Лорис-Меликова[246]. «Меккой» для русских путешественников был дом Г. Н. Вырубова в Париже. Здесь часто бывал и соученик Вырубова по Александровскому лицею Е. В. де Роберти М. М. Ковалевский. В 1901 г. О. Б. Гольдовский упоминает Ю. С. Гамбарова как своего знакомого[247].

Адвокат С. Е. Кальманович выступал на процессах совместно с В. А. Маклаковым и И. Н. Сахаровым. Последний вместе с С. А. Балавинским участвовал в комиссии по выработке резолюции Съезда московских адвокатов в марте 1905 г.[248] Да и вообще, члены корпорации присяжных поверенных хорошо знали и тесно общались друг с другом. Е. И. Кедрин в 1882 г. выступал защитником на «процессе 20», по которому проходил Н. А. Морозов. В 1903 г. на заседании Петербургского юридического общества, проходившего под председательством В. Д. Кузьмина-Караваева, он читал свой доклад, посвященный проекту нового городового положения[249]. В 1901 г. В. А. Маклаков выступал на банкете по случаю Татьяниного дня в Московском художественном кружке, председателем которого был А. И. Сумбатов-Южин[250]. Последний находился в переписке с мачехой В. А. Маклакова Л. Ф. Нелидовой не позднее 1892 г.[251] Совместно с А. С. Трачевским М. С. Маргулиес создавал Республиканскую и демократическую федеративную (радикальную) партию. А. И. Сумбатов-Южин учился в тифлисской гимназии вместе с Вл. И. Немировичем-Данченко; очевидно, знал и его старшего брата Василия. Находился актер в переписке с О. Б. Гольдовским[252], М. М. Ковалевским[253]. Давним другом последнего был И. И. Иванюков. А. Н. Букейханов еще до вступления в масонство был связан с А. М. Колюбакиным, о чем свидетельствует их переписка, в частности письмо Букейханова Колюбакину от 2 февраля 1906 г. из павлодарской тюрьмы с критикой порядков в Киргизской степи[254]. Из этого же письма следует, что их общим знакомым был Д. И. Шаховской, давний приятель М. М. Ковалевского. М. С. Маргулиес и О. Я. Пергамент вместе оканчивали Ришельевскую гимназию в Одессе.

У масонов существовали определенные правила подготовки «профанов» для вступления в орден. Русские братья, судя по воспоминаниям Д. О. Бебутова, в определенной мере их придерживались. Предложенная братом кандидатура обсуждалась в ложе; если достигалось принципиальное согласие на прием, то два члена ложи наводили справки о будущем брате. В случае положительных сведений о нем рекомендующему масону поручалось узнать, желает ли кандидат вступить в орден. В случае его согласия два новых брата проводили с ним беседу, результаты которой обсуждались на заседании мастерской, и только здесь принималось окончательное решение о допуске «профана» к обряду инициации[255]. Впрочем, были и исключения, связанные с российскими особенностями, национальным менталитетом, малочисленностью русских «детей вдовы». Самого Бебутова приняли сразу после разговора с Кедриным[256]. Были случаи, например с М. С. Маргулиесом, возведения сразу в несколько градусов по упрощенному ритуалу.

О жизни масонских лож сведения имеются в хорошо знакомых отечественной научной общественности воспоминаниях Д. О. Бебутова и менее известных воспоминаниях М. С. Маргулиеса[257]. И Бебутов, и Маргулиес не были деятелями позднего, так называемого политического, масонства, поэтому в их мемуарах не могло быть аберрации сознания в виде накладывания более поздних событий на ранние. Речь в них идет исключительно о масонстве Великого Востока Франции в России 1906–1910 гг.

Маргулиес определил дату возникновения «Полярной звезды» началом 1907 г. Численность российского масонства, по его сведениям, не превышала 100 человек, что подтверждается и другими материалами, в частности воспоминаниями Д. О. Бебутова. Маргулиес всячески подчеркивал, что качественный состав российских лож значительно превосходил количественный. Они объединяли, по его мнению, элиту российских интеллектуалов. Именно «высоколобый» состав масонских мастерских привел к тому, что мистическая и эзотерическая сторона масонства отсутствовала в них. В российские ложи шли не для морального самосовершенствования. Мемуарист неоднократно подчеркивал политический характер российского масонства, считая, что это определялось условиями русской жизни. В мастерских искали братскую поддержку, атмосферу доверия и симпатии те, кто считал своим долгом бороться с абсолютизмом. Отсюда вытекали и особенности работы лож. Собственного храма у отечественных масонов не было. Собирались они на частных квартирах (из мемуаров Бебутова следует, что это были квартиры Орлова-Давыдова, Маклакова, Бебутова, Ковалевского и др.) не более двух раз в одном и том же месте. Максимально на заседаниях присутствовало не более 20 человек. Ритуал не играл большой роли в жизни масонских мастерских. О том, что проходили именно масонские заседания, говорили только братские кордоны – специальные ленты, составляющие часть масонского одеяния. Что соблюдалось, так это хорошо сервированные и обильные «агапы» – застолья после окончания заседаний. Письменных протоколов не велось. Не было также списков членов лож. «Два брата с хорошей памятью хранили в голове сведения об именах, фамилиях, адресах, датах рождения» масонских адептов. Обращает на себя внимание отсутствие и у Бебутова, и у Маргулиеса сведений о проведении «зодческих работ», докладов – важнейшей составной части работы масонских лож. В работе мастерских преобладали организационные вопросы. Осуществлялся прием новых членов. Обсуждались проблемы открытия новых лож. За время существования российского масонства (1906–1910), кроме «Полярной звезды» и «Возрождения», было создано еще несколько лож в Москве, Петербурге, Киеве, вероятно, в Одессе, Нижнем Новгороде. Для создания международных связей Маргулиес, Бебутов, возможно, Урусов осуществили поездку по ряду стран, посетив Париж, Цюрих, Берлин, Будапешт, Рим, Венецию, Константинополь. Российские масоны получили право от Великого Востока Франции образовать капитул 18-го масонского градуса, куда вошли те же Бебутов, Маргулиес, а также Ковалевский, Маклаков, Урусов, Головин. Создали братья и руководящий орган отечественного масонства – прообраз Великой ложи – Верховный совет.

Российское масонство было настроено на «экстерриторизацию», т. е. перенос масонской деятельности в «профанскую» среду. Об этом свидетельствует единственно известное нам общемасонское дело – разоблачение Е. Ф. Азефа. Директор Департамента полиции А. А. Лопухин, муж сестры князя С. Д. Урусова, урожденной Е. Д. Урусовой, сам будущий масон (с 1928), раскрыл своему родственнику тайну о провокаторской деятельности руководителя Боевой организации партии социалистов-революционеров. Князь, стремившийся в течение всей жизни к возвышающим душу помыслам, желающий облагородить окружающую его действительность, не мог примириться с такими натурами, как Азеф, да и с провокаторством вообще, о чем свидетельствовала его нашумевшая речь в I Государственной думе с разоблачением методов властей по организации погромов. Через Досточтимого мастера «Полярной звезды» гр. А. А. Орлова-Давыдова к одному из лидеров партии социалистов-революционеров М. А. Натансону в мае