бумагу, до этого находящуюся во внутреннем кармане и завернутую в небольшую тряпицу, не первой свежести. Впрочем, все это было воспринято вполне благосклонно. Ну, охотник, промысловик, с «ДокУментом», что еще надо-то? Уверившись в выданных мне полномочиях, милиционер посетовал на то, что охоты уже почти нет. Зверя всего выбили, надо отправляться или далеко на север, или же наоборот спускаться южнее, а еще порадовал меня тем, что я пожалуй единственный из встречавшихся ему ранее охотников, который соблюдает правила ношения оружия. Ну да, перед самым выходом, я решил, не светить винтовкой, и положил ее в сшитый нарочито грубовато чехол из парусины. Оказалось, правильно сделал, а то бы нарвался на штраф, который мне нечем было бы заплатить. Разумеется посадить бы за это не посадили, но нервы бы потрепали. Я с ним полностью согласился и сказал, что именно туда и направляюсь, и на этом все и завершилось. Впрочем, менты совершенно одинаковые, что в будущем, что сейчас. Увидев, мой докУмент, посетовал на то, что другие охотники не соблюдают правила, ношения оружия и патронов, и увидев, что взять с меня нечего, со вздохом произнес:

— Поделись, табачком, хотя бы!

Разумеется, я не отказал такому важному милиционеру. Еще собираясь в дорогу, я затарился, наверное на месяц вперед, закинув в свой вещмешок пачек двадцать, найденных сигарет. Правда, делиться подобным куревом с ментом, посчитал неправильным. Вернее сказать предполагал, что подобные встречи, наверняка произойдут, и поэтому заранее накрошил в найденный каморке у денщика, кисет с махоркой, немного табачку с распотрошенных сигар и сигарет. Смесь получилась еще та. Попробовав ради интереса, после долго не мог не только откашляться, но и избавиться от стойкого аромата прелой соломы с примесью заплесневелого хлеба. Сейчас, заняв место на тормозной площадке и приготовившись следовать дальше, с улыбкой предвкушал то, что будет чувствовать незадачливый милиционер, когда, наконец, закурит выделенные ему от моих щедрот почти половину кисета табака. Я уже говорил об их жадности? Так вот мент, не дюже не сомневаясь, отсыпал из моего кисета, больше половины содержимого, после чего похлопал меня по плечу, и молча развернувшись поплелся по своим делам, забыв даже сказать спасибо. Впрочем, в последнем я нуждался меньше всего.

Поезд, особенно не торопясь и останавливаясь почти на каждом полустанке, что вместо десяти часов, по расписанию, увиденному мною в Больших Комарах, доставил меня в Верхнеудинск, почти за сутки. Честно говоря, если бы не бутылочка «Смирновки», взятая с собой, как раз на такой случай, и не сигареты, я бы просто околел на этой тормозной площадке, и ведь было еще не так уж и холодно, порой замечал что и некоторые лужи уже подтаяли. А сойдя с поезда, на окраине городка, чуть не офигел, когда вошел в сам город.

Вот, что напрочь выпало из моей головы, так это то, что именно сейчас вовсю процветает «Новая Экономическая Политика». Тот самый НЭП. Вернее сказать я как-то задумывался об этом в самом начале своего здесь появления, но никогда не думал, что все это выглядит именно так. Городок, в общем-то, не такой уж и большой, выглядел примерно как центр любого города будущего, после перестройки. Буквально на каждом шагу красовалась, какая-нибудь лавочка, занимающаяся каким-нибудь или промыслом, и продажей чего-то нужного, или наоборот не нужного никому, но тем не менее или процветающая, или делающая процветающий вид. Стоило показаться на улице, как чуть ли не из каждой лавочки выскакивал приказчик, хватая тебя за рукав, и предлагая посетить именно его магазин, в котором можно найти «Свежайшие товары из самого Парижу!», доставленные буквально пару часов назад. Особенно умиляло это там, где продавали торты или сдобу. Правда, видя мой сильно затрапезный вид, тут же воротили нос и возвращались обратно. Везде, куда ни глянь красовалась реклама, правда не настолько навязчивая как в будущем, но тем не менее. Со всех сторон разносилась музыка, причем каждый владелец патефона, старался чтобы пластинки крутящиеся на его аппарате звучали громче чем у другой. В итоге это была такая какофония, что порой трудно было понять кто и что исполняет. И все, что-то покупали, продавали, наводили суету и своим видом и даже разговорами. В общем, дикий капитализм во всем своем проявлении.

И если кто-то скажет, что так не бывает. Вроде бы я нахожусь здесь уже достаточно долгое время, и до сих пор не сталкивался с этим. А кто-то воскликнет, что я просто заврался! Но подумайте сами. Я появился здесь в начале лета в глухом таежном скиту. Из него меня тут же перевезли в местное село, и не дав ничего рассмотреть вначале осудили, а затем засунули в теплушку и отправили неизвестно куда. Вторая попытка, завершилась попаданием в лагерь, на лесоповал, где, если бы я вспомнил об этом, мне бы наверное расписали новые реалии политики, но там были несколько другие разговоры, где всех, и меня в том числе заботило больше то, чего бы урвать, чтобы не остаться голодным. И поверьте, ту миску баланды, и краюху хлеба, тоже порой приходилось добывать с боем. После побега, я наткнулся на вагоны, где прожил несколько месяцев и наконец, вырвавшись оттуда, оказался в Верхнеудинске, фактически первом городке встретившимся на моем пути. Ну не считать же деревню Большие Комары, за полноценный город. Ну да, многое вспоминается только после того, как вижу это собственными глазами, или после вопроса заданного самому себе, но с другой стороны, у других это происходит иначе? Впрочем, это уже неважно.

Важно же то, что я оказался здесь, и то, что дальнейший путь может оказаться более легким. Например, если я смогу где-то обменять золотую монетку, или скажем долларовую купюру, на советские дензнаки, после чего спокойно купить билет на поезд и дальше путешествовать как белый человек. Вот только боюсь, стоит мне засветить желтяк, как мне на хвост плотненько присядут заинтересованные лица. Которые тут же пожелают узнать, есть ли у меня еще, и где взял? Боюсь после этих вопросов, дальнейший путь станет еще труднее. Поэтому, хотя бы до Харбина, а скорее всего и там мне придется изображать бедного бродяжку. Блин, да похоже этого бродяжку придется изображать всю жизнь, если я буду шарахаться от каждого куста, и бояться преследования! Пора или выходить из созданного образа бродяжки, или не забивать себе голову дурными мыслями, а двигаться к своей цели не обращая внимания, ни на что.

Решив все-таки рискнуть и хотя бы прицениться к тому, сколько мне могут дать за Николаевский червонец, несколько штук я все же решил взять с собою, и которые сейчас находились в моем кармане, заглянул в ближайший ломбард, на вывеску которого обратил внимание, проходя мимо.