Из экипажа выбрался растрепанный рыжеволосый юноша, прижимавший к груди кожаную панку с торчащими листками бумаги, поплелся за Элинор, как собачонка за равнодушной хозяйкой. Матиас Штрубе, модный и гениальный художник, которого заботливо захватили сюда для того, чтобы Джемма отвлеклась и не путалась под ногами.

— Нужно выйти к ним, — устало сообщил Дэвин. — Поздороваться.

Ему тоже было не по себе, и он тоже не знал, что делать. Джемма подумала, что сейчас их по-настоящему загнали в угол. Дэвин не может покинуть Хавтаваару, ему некуда деваться — придется сохранять спокойствие и не допускать скандала.

— Да, — кивнула Джемма. — Придется.

Она почувствовала невесомый аромат дорогих духов сразу же, как только вышла из комнаты — запах жасмина и восточной алеолы вызвал в Джемме такую злость, что она сжала зубы, чтобы не выругаться. Спустившись по лестнице за Дэвином, она увидела гостью, которая расположилась в кресле в гостиной, и услышала:

— Конечно, здешний край очарователен, но эти дороги меня просто убивают. Артур, как ты умудряешься везде ходить пешком?

Джемма сказала себе, что она должна держать себя в руках. Наверняка Элинор попытается как-то пробить ее защиту и довести до слез — пусть Джемма теперь и жена принца, в глазах света она наверняка осталась лишь бывшей рабыней и дочерью расстрелянного бунтаря. Запустить в ее адрес маленькую шпильку — нет, госпожа Кавендиш не упустит такую возможность.

Джемма решила, что ответит ей тем же.

— Все это лишь сила привычки, дорогая Элинор, — ответил Артур.

Одного взгляда на него хватало, чтобы понять: он бесконечно очарован прекрасной дамой. Возможно, уже планирует какие-то отношения.

Джемма вдруг осознала, что ей нужно именно это. Светские сплетни, наряды, разговоры, пусть даже в них яд, заставляли отвлечься от красных глифов на стволах деревьев и слов Вороньего короля. Они напоминали о том, что мир огромен и в нем есть не только тьма под болотами и страх, который она несет.

— Дэвин! — вдруг воскликнула Элинор, и ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке. — Ты совсем не изменился.

Дэвин усмехнулся. Спустился в гостиную, сел в кресло напротив и, дождавшись, когда Джемма устроится с ним рядом, спросил:

— А чего ты ожидала? Что у меня появились драконьи крылья?

Артур на мгновение нахмурился. Элинор лишь рукой махнула. Только сейчас Джемма заметила Матиаса: он стоял возле окна и смотрел в сад — его губы шевелились, словно художник молился.

— Я ожидала, что у тебя более героический вид, — беспечно ответила Элинор. — Но ты и без того невероятно обаятелен, как и всегда. — Она скользнула каким-то прозрачным взглядом по Джемме и спросила: — А твоя очаровательная супруга? Служанку я вижу, а где же госпожа?

Джемма почувствовала, как к щекам прилил румянец. Артур нахмурился.

— Моя жена Джемма Эвилет, — сухо представил Дэвин. — Джемма, эта невоспитанная особа — Элинор Кавендиш, моя знакомая.

Джемма растянула губы в той улыбке, которая сошла бы за вежливую. Элинор не обратила внимания на то, что ее назвали невоспитанной, — она лишь улыбнулась Джемме, кивнула и махнула рукой в сторону Матиаса.

— Знакомьтесь! Этот бледный юноша с горящим взором — Матиас Штрубе, самый модный и знаменитый художник. Матиас, ну что же ты там! Подойти к нам!

Да, красавица действительно обращалась с художником так, словно он был каким-то аксессуаром вроде сумочки, а не живым человеком. Матиас отошел от окна, обменялся рукопожатием с Дэвином и поклонился Джемме.

— Вам нравится наш сад? — спросила она из вежливости.

Матиас улыбнулся так, словно не ожидал, что им вообще заинтересуются. Как с такой застенчивостью он стал модным и великим — загадка.

— Да, ваша светлость, — кивнул он. — Яблони удивительные. Хотел бы нарисовать их на рассвете… если вы не против, ваше высочество.

Джемма невольно подумала, что у Дэвина постепенно образуется собственное государство. Полиция есть. Искусства — вот они. Даже светские дамочки — и те в наличии. Осталось сформировать армию и… Джемме вдруг показалось, что кто-то в самом деле собрал их здесь: таких непохожих, но одинаково ему нужных.

— Так зачем ты все-таки сюда приехала? — осведомился Дэвин и, покосившись на Артура, холодно добавил: — Где ты ее подцепил?

Артур вздохнул, понимая, что дело идет не слишком хорошо. Знал ли он о том, что когда-то Элинор была любовницей Дэвина? Мог ведь и не знать.

— Ах, ну что за выражения! — рассмеялась Элинор. — Подцепить можно болезнь, хотя… да, я умею устроить любовную лихорадку.

— Госпожа Кавендиш прислала мне письмо, — с достоинством ответил Артур. — Рассказала, что отдыхает в наших краях, и захотела повидаться. Я и пригласил ее, не видя чего-то особенного.

— Когда-то мы встречались, — устало произнес Дэвин. — Сам понимаешь, меньше всего я сейчас хочу здесь видеть свою бывшую любовницу.

Артур удивленно поднял левую бровь: похоже, он действительно был не в курсе прошлых отношений своего друга.

— Да, — кивнул он. — Это выглядит каким-то анекдотом, честно говоря.

Элинор демонстративно закатила глаза — похоже, она не видела в этом ничего предосудительного.

— Самый главный анекдот здесь в том, — продолжал Дэвин, — что я не хочу, чтобы она здесь оставалась. Пусть даже как твоя гостья, Артур. Любая другая — приглашай, кого тебе только захочется. Но не она.

Артур понимающе кивнул. Элинор издала возмущенный возглас. Матиас сидел молча — рассматривал лицо Джеммы так, словно собирался нарисовать ее и мысленно уже делал набросок на холсте. Джемме сделалось неловко: взгляд художника, пусть и добрый, был слишком пристальным, словно Матиас пытался заглянуть Джемме в душу, туда, куда она сама не заглядывала.

— И что же? — удивленно проговорила Элинор. — Что же, ты выгонишь меня из дома?

Дэвин ухмыльнулся.

— Скоро вечер, — ответил он. — Даже я не настолько жесток, чтобы выставить тебя на болота. Переночуешь, но с утра возвращайся в свой Каллеватто и больше не появляйся здесь. Господин Штрубе, — добавил Дэвин, покосившись на художника. — Я попросил бы вас остаться. Хочу заказать портрет супруги.

— Да, благодарю вас за такую возможность, ваше высочество! — Матиас прямо расцвел от предложения Дэвина и заулыбался так, словно сбывалась его мечта. — Я с самого начала смотрю на ее светлость… мне бы хотелось изобразить ее в образе Веллами, богини садов… если вы не против, конечно.

Теперь уже Элинор покраснела от стыда и досады.

— Что ж, — сказала она, поднявшись с кресла. — Не желаю задерживаться здесь и на минуту. Благодарю вас, ваше высочество, за столь щедрое предложение, но я его не приму. Оставайся со своей рабынькой. Ты и правда недостоин благородного общества, твой отец был прав.