– Что это? – Натка повертела в руках газетную вырезку.

– Написано же: «Требуется переводчик с арабского». Я подумала, тебе будет интересно.

– А где ты взяла?

– Так этот гад и бросил мне вслед. Сказал, что регулярно чистит улицы и прессу от подобного мусора, но, поскольку теперь его стараниями меня обязательно отчислят и матери придется изрядно попотеть, чтобы пристроить меня в платное учебное заведение, – Ниночка усмехнулась, – он протягивает нам руку помощи.

– Интересно, – Натка отложила бумажку.

– Мам, там график свободный и зарплата хорошая. И даже дома можно работать. По-моему, тебе подойдет.

– Возможно.

– М-а-ам? Ты ведь позвонишь, правда?

– Не знаю, Нина, не знаю. Зачем?

– Во-первых, затем, что тебе делать нечего, – безапелляционно заявила Ниночка. – А во-вторых, должна же ты еще раз убедиться в том, что арабы – хорошие люди.

Натка, сначала покоробленная прямотой дочери, теперь заулыбалась. Действительно, почему бы не позвонить? Ребенок пострадал за идею. И если она – Натка – хоть что-то выиграет от этого страдания, то оно, по крайней мере, окажется не напрасным. Времени у нее вагон и маленькая тележка. Почему бы не заполнить его именно тем, что она любит и умеет делать?

– Ладно, я позвоню. Только это все равно бесполезно.

– Почему? Ты же великолепно знаешь арабский!

– Солнышко, но на какой язык надо переводить? На испанский ведь.

– Черт! – Нина сникла (плечи повисли, глаза потухли). – Ладно, пойду посмотрю, что там папа делает.

– Спит, наверное, еще. Будешь ему рассказывать?

– Надо. А что? Ты считаешь, не надо?

– Надо, конечно. Только я не уверена, что сейчас подходящее время…

– Почему?

– Да нет, это я так. Ты иди. Попробуй.

Нина ушла. Натка заварила себе чай и села к столу, взяла в руки объявление и перечитала его несколько раз. Оно было написано по-испански. Действительно предлагался свободный график, надомная работа и неплохая зарплата. В голове мелькнула шальная мысль: «А если это письменные переводы? В конце концов, мой испанский прогрессирует. Я могла бы как-нибудь справиться. Во всяком случае, попробовать. Позвоню обязательно». Натка сделала несколько обжигающих глотков и почувствовала, как по всему телу разлилось приятное тепло, как бывает только тогда, когда человек ощущает себя счастливым, спокойным и защищенным со всех сторон от любых превратностей судьбы.

«Ну надо же, – с удивлением думала она, – у меня ребенка отчислили из колледжа, муж не ночевал дома и напился, сама я вроде как собиралась разводиться, а размышляю между тем о том, как перевести арабские тексты на испанский язык. Надо признать, что эти размышления нравятся мне гораздо больше, чем думы о своей несчастной судьбе. Нечего сказать, засиделась ты, мать, без дела. Забила себе голову всякой ерундой: и муж не такой, и дочь не такая, и страна плохая, и язык ужасный. Стыдно. Сорок лет тетке, а она себе применения найти не может. Скулит и скулит. Даже дочь сообразила, что мать от скуки на всех и вся волком смотрит. Паола ведь намекала на то, что надо в себе разобраться. Но нет. Зачем? Я ведь хорошая. А все вокруг плохие и жестокие, и им меня нисколечко не жаль. В общем, эгоистка ты, Натка, каких мало. Иди давай, работай и выкинь всякую чушь из головы».

Натка подлила себе чая, достала клубничное варенье и стала есть прямо из банки, испытывая то удовольствие, которое обычно испытывает ребенок, совершая что-нибудь запретное тайком от взрослых. «Не возвращается, – подумала Натка о дочери, – значит, беседуют».

Разговор в кабинете Андрея и правда был в самом разгаре.

– Это пустая затея! – горячилась Ниночка. – Как она станет переводить на испанский?

– Была бы пустой, никто бы мне эту бумажку не дал.

– А кто тебе ее подсунул?

– Неважно. Главное, чтобы мама позвонила. Она обещала.

– Вот и хорошо. Значит, все получится. Не волнуйся.

Ниночка надула губки и присела на диван, на котором все еще лежал отец.

– Мне пришлось врать, – с укором произнесла она.

– Понимаю, – тут же развеселился Андрей. – Это идет вразрез с твоими моральными принципами? Сбавь обороты!

– Ну, не в полный, конечно, но все-таки…

– Что ты хочешь?

– Краски, ткани, и кульман мне тоже нужен. Буду делать коллекцию.

Андрей смотрел на дочь с умилением и гордостью. И как это они с Наткой проглядели момент, когда сникерсы, деньги и помада превратились в холсты и краски? Интересно, Натка заметила, что Ниночка из принцессы превратилась во взрослую и довольно разумную барышню? Еще и принципиальную к тому же: не побоялась, не стала отмалчиваться. А значит, моральные принципы для нее важнее теплого, насиженного места. Возможно, это пока за спиной родители и нет необходимости думать ни о чьем благополучии, кроме как о своем собственном. Хотя и о нем Нина не сильно беспокоилась, раз вступила в открытую конфронтацию с преподавателем.

– А если бы не подвернулась история с моим отчислением, как бы ты вручил маме объявление? – дочь прервала размышления Андрея.

– Не знаю, – честно ответил он. – Что-нибудь придумал бы. Но ты мне очень помогла. И главное, так все складно вышло.

– Врать нехорошо.

– Не переживай. Это тоже за идею.

– За какую?

– Да за такую же. Вот ты борешься за всеобщее равенство народов, а мама за равенство полов внутри нашей отдельной семьи.

– Она? Разве?

– Конечно. Просто она сама этого не понимает.

– А ты? Тоже борешься?

Андрей улыбнулся, потом отрицательно мотнул головой:

– Нет. Я только маме помогаю немножко в ее борьбе.

– И она, конечно, ни о чем не догадывается? – прищурилась дочь.

– Определенно нет! – хохотнул отец.

– И как же ты ей помогаешь? Визитка и все такое?

Андрей щелкнул дочь по носу:

– Много будешь знать… Пойдем лучше на кухню. От тебя вкусно пахнет соусом, я тоже хочу.

– Пойдем. Может, и тебе погреют, если объявишь, что в колледже меня восстановят.

– Нинуш, я же тебе сразу сказал. Как только ты мне позвонила вчера. В понедельник поговорю с деканом, мы с ним пару недель назад чудесно пообщались в одной компании. Уверен, он мне не откажет. Вот если бы ты плохо училась или прогуливала, ни за что просить бы не стал, а за правое дело не грех и побороться.

– Спасибо, – Нина повисла на шее у уже вставшего с дивана отца. Он не удержал равновесия и рухнул на пол со всей высоты своего роста.

На кухне Натка вздрогнула от раздавшегося грохота, пролила на себя чай, вскрикнула, вскочила, больно стукнулась плечом о стену и оцарапалась, но, даже не взглянув на ссадину, рванулась в кабинет Андрея. Глазам ее открылась следующая картина: папа и дочка валялись на полу и хохотали, как малые дети.