Ольга изумленно открыла рот. Она хотела поспорить, потребовать, чтобы мадам объяснила – откуда такая сумма? Но Любовь Борисовна уже положила трубку.

Ольга усмехнулась. Ну вот, теперь можно подсчитать настоящие убытки. А то собралась раньше времени.

Ольга быстро нажимала кнопки калькулятора. Сумма, которая высветилась на табло, не грозила катастрофой, но была серьезным предупреждением. Нет, она не обещала скорое разорение, но указывала, как заметно изменилось отношение Любови Борисовны к ним с бабушкой.

Ольга убрала на кухне, взяла сумку и вышла, закрыв дверь на замок. Она торопилась домой: сегодня должна вернуться из Углича бабушка. Что ж, хорошие новости она ей приготовила.

Едва успела снять куртку и кроссовки, как в двери заскрежетал ключ. Валентина Яковлевна никогда не звонила ни в домофон, ни в дверь. Дело не в том, что она не хотела беспокоить Ольгу, а в другом: она чувствовала себя хозяйкой квартиры. А хозяйка открывает сама.

– Вижу, прилетала Зоя, – сказала Валентина Яковлевна, снимая белую куртку. На столе лежала треугольная в сечении плитка швейцарского шоколада «Таблерон». Зоя Григорьевна всегда привозила его Валентине Яковлевне из дьюти-фри. – Надеюсь, с миндалем, – добавила она.

– Точно. Она так и сказала: выбирала с ним. Да, была Зоя Григорьевна. – Ольга приняла у бабушки куртку, повесила на крючок. – Недолго. – Подняла рюкзачок, который Валентина Яковлевна опустила на коврик в прихожей, прикинула вес. – Ого, не хило.

– Собрала кое-что. Яблочки-китайки. Говорят, сороки их полюбили. Есть – не едят, но сбивают и клюют. Цвет удачный, приманивает.

– Темно-бордовый, – усмехнулась Ольга. Она сделала это с таким чувством, что Валентина Яковлевна удивленно повернулась к ней.

– Ну да. Такой, как твои штаны-трансформеры.

– Думаешь, они тоже могут привлечь? – В голосе Ольги слышалась неподдельная игра.

Бабушка расхохоталась.

– Конечно, если повесишь их на дерево.

– А если на себя? – Ольга выжидающе смотрела на нее.

– Сорока в попку клюнет, – фыркнула Валентина Яковлевна.

– Какая ты все-таки хулиганка. – Ольга фыркнула точно так же.

– Сама виновата. Ты подняла из глубин... давно умолкнувшие чувства.

– Батюшки! – Ольга выпустила рюкзак, он шлепнулся на пол, всплеснула руками. – Ты еще стихи помнишь.

– Баламутка, – ворчала бабушка. – Что на тебя нашло? Дай хоть раздеться.

– Ты уже разделась. Или хочешь снять что-то еще?

Валентина Яковлевна уставилась на Ольгу.

– Вы что с Зоей тут делали? Оприходовали какой-нибудь сосуд из дальних стран?

– Не волнуйся, тебе тоже оставили. Она привезла литровую бутыль виски. На ней на чистом английском языке написано, что тоска и печаль не являются путем к успеху. Я решила следовать этому назиданию.

– Да-а? А ты говорила, что у тебя с английским плохо.

– Но это я смогла перевести.

– Понимаю причину оживления, – заметила Валентина Яковлевна. – Поскольку на твоем лице не вижу тоски и печали, значит, сманила она тебя все-таки.

– Уеду. Но не сейчас, – сказала Ольга.

– Узнаю брата Гришу. Зоя вся в него. Знала бы, чем дело обернется, пальцем не пошевелила бы, – проворчала Валентина Яковлевна упрек себе самой в далекое прошлое.

Ольга не раз слышала эту историю – отец Зои Григорьевны, двоюродный брат бабушки, попал на Таймыр благодаря ей. Она поспособствовала, чтобы ему позволили отстреливать волков с вертолета. В то время Валентина Яковлевна Скородумова работала в министерстве просвещения, отвечала за школы Крайнего Севера. У нее были влиятельные знакомые во всей Арктике.

Ольга смотрела на бабушкины губы, красные от помады, на рыжие от краски перышки челки. А что, в ее возрасте она не прочь походить на нее.

– Если Зоя в кого вопьется, – продолжала бабушка, – не выпустит. Но тебе что там делать?

– Я поняла, что заболела Арктикой, – нарочито шумно вздохнула Ольга.

– Лечиться надо, если болеешь, – проворчала бабушка. – Ты жила там с родителями. Это все другое. Ты была девочка, за себя не отвечала. Хорошо любить Арктику, когда все вокруг любят тебя за то, что отец и мать доктора. А Зоя? У нее что ни день, то проблема. Она там то своя, то чужая. Одна идея с атабасками сколько крови ей самой взбаламутила и другим.

– Ты знаешь об этом? – удивилась Ольга.

– Еще бы нет. Ее покойная мать рассказывала. Откуда-то Зое стало известно, что их род явился на Таймыр то ли из Канады, то ли из Америки. Да записались бы ненцами или долганами. Какая разница! Там земли немереные.

– Зоя Григорьевна объяснила почему.

– Даже слушать не хочу. – Бабушка подняла руки, заткнула уши. Потом убрала и сказала: – Гордыня, больше ничего. Ну ладно, ее дело. Но ты-то что там найдешь? Или кого? За Куропача замуж выйдешь?

– Ха-ха, – прохрипела Ольга. – А ты знаешь, какой он стал богатенький?

– Куропач-то? Откуда ты знаешь?

– Помнишь, я ездила в Германию с таймырской делегацией...

– А-а, когда тебя Зоя переводчицей пристроила.

– Да, тогда. Не он сам, другие рассказывали, что наш Хансута Вэнго стал весьма состоятельным бизнесменом. Между прочим, вчера он мне позвонил, пригласил встретиться.

– С чем и поздравляю, – усмехнулась бабушка. – Надень бордовые штаны. Проверь, может, на такой цвет не только сороки ловятся.

– Ох, ядовитая вы особа, Валентина Яковлевна. – Ольга покачала головой.

– Не без этого. Но я все-таки хочу знать, что ты будешь делать у Зои?

– Учить истории детей атабасков, – твердо ответила Ольга.

– Флаг тебе в руки, – махнула рукой бабушка. – Теперь дай мне поесть.

– Ты мне нравишься, – сказала Ольга.

– А вот ты мне все-таки не очень. – Накрашенные губы поджались.

– Да чем я тебе не нравлюсь? Я ведь так похожа на тебя.

– Была бы похожа, занималась бы делом.

– Ты имеешь в виду наш мыльный бизнес? Продолжать его?

– А хотя бы и так. Нам с тобой грех обижаться на мыльное дело.

Ольга поморщилась:

– Душа просит чего-то... просторного.

Бабушка вздохнула:

– Значит, я совершила ошибку. – Она картинно уронила голову на грудь. Рыжие перышки упали на переносицу. – Я сузила твой мир. – Нос дернулся, как у кролика, который обнюхивал травинку.

– Не умаляйте свои достоинства, уважаемая Валентина Яковлевна. То, что вы предложили, держит нас на плаву.

– Ладно, кончаем игру в бадминтон. Лучше скажи, мы успеваем выполнить Зоин заказ? Когда у них последний пароход? – Шутливость тона исчезла. Теперь говорила чиновница, которая знает, что такое сроки.