Кто-то из них стукнул рыжего апостола, уже падающего на колени, по голове горящим факелом, и он ткнулся носом в голые доски пола, еще не тронутые огнем. Но волосы на его голове зашипели, потому что кусок горящий ваты упал и запутался в огненной шевелюре.

Я быстро шагнул назад, чтобы меня не задело пламя, и бросился к двери. Никто больше не препятствовал мне. Выскочив на крыльцо, я остановился, озираясь и стараясь привыкнуть к тьме. Вот зажглись окна в дальнем женском доме, стало чуть светлее. И в этом полумраке я увидел две расплывчатые фигуры, бегущие прочь, в темноту: одна из них тащила за руку вторую и та, маленькая, сгибалась под тяжестью большой ноши, делавшей ее круглой и бесформенной.

— Настя! — вскрикнул я помимо воли, и бросился вдогонку.

Фигуры ныряли в тени домов, сливаясь с их стенами. Я мчался за ним, как сумасшедший пока на бегу не услышал странный грохот, и взрывная волна швырнула меня на землю. Почти тут же яркое пламя озарило все вокруг, и я задохнулся от запаха гари. Наверное, взорвались газовые баллоны — весь запас коммунаров. Приподнявшись голову, я стал трясти головой, сжимая ладонями вмиг заложившие уши. Щепки, комки земли и еще что-то так и посыпалось с меня. Отряхиваясь, я сел. Теперь, в ярком и жарком пламени было видно, как при электрическом свете. Андрей и Настя были уже возле гаража. Они оба лежали, и видно было, что Настя прижимает к себе драгоценную сумку. Еще бы, там же был маленький, и, клянусь, я слышал в треске пламени его плач.

Я вскочил на ноги, тогда, когда Андрей стал подниматься. Люди: жильцы коммуны, мужчины и женщины, выскочили на крыльцо, смотрели в окна, бежали к нам, но нам не было до них дела.

С разбега я ударил Андрея ногой в грудь, и тот, не смотря на черный пояс, упал на бок. Не дожидаясь, пока он встанет, я подхватил за плечи Настю и поставил на ноги, одновременно перехватывая за лямки сумку.

— Бежим.

Уже на бегу, увлекая ее за собой, я перебросил лямки через свое плечо, одновременно придерживая сумку с испуганно орущим ребенком. Я уже не тянул Настю, она и сама не отставала, широко размахивая пластиковым пакетом. Она не возражала, что сумку нес я, а я старался изо всех сил не причинять малышу лишнего беспокойства. Ему, бедняге и так досталось с первых минут его жизни.

Нас не преследовали, Андрея скрыли подбежавшие к нему люди. Я отталкивал тех, кто пытался остановить нас. Но они хотели только одного: знать, что произошло, и удивленно смотрели нам вслед.

Я не думал ни о чем и ни разу не оглянулся. Настя не отставала от меня. «Ява» терпеливо ждала нас в лесу, и я бросился туда. Настя поняла и тут же подхватила сумку.

— Держи, я заведу, — с запозданием сказал я и поставил ногу на педаль сцепления.

«Ява» завелась тут же.

— Садись, — сквозь шум мотора прокричал я. — Сумку дай мне.

— Возьми лучше пакет, — так же громко ответила Настя.

Я уже сел на мотоцикл и только кивнул, понимая, что тут ее не убедишь. Пакет я поставил перед собой, и ждал, когда Настя устроится сзади. В лесу было намного темнее, чем на поляне, но и сюда доходили отблески мечущего на ветру пламени. Между деревьями же было совсем темно, и только ветер скрипел сухими сучьями, гоня перед собой запах гари.

— Все готово, поехали, — сказала Настя, обхватывая меня за плечи.

— Держись крепче.

— Хорошо.

Она сжала меня еще крепче. И тут я увидел впереди сверкнувшие желтым огнем волчьи глаза. Рембо! Черт бы его побрал! Я включил фару и сжал ручку стартера — мотоцикл тронулся. Я повернул руль, сноп света скользнул по деревьям и осветил зверя, подобравшегося перед прыжком. От света, ударившего ему в глаза, он подпрыгнул вверх, перевернулся и молча бросился в темные кусты.

Мотоцикл рванулся с места. Я почувствовал, как Настя еще крепче обхватила меня, и в пояснице мне уперлось верхнее ребро сумки. В реве мотора я не слышал рева малыша и надеялся, что езда на мотоцикле понравится ему. Кто знает, может быть он станет байкером, этот крохотный человечек.

На какое-то время мне показалось, что впереди под скользивший свет попала волчья голова, но «Ява» уже набирала скорость и мчалась вперед, освещая все новые и новые заросли. Мы мчались, неслись стрелой, летели, и все страшное оставалось позади. Все эти апостолы, жильцы и волки оставались в прошлом, а мы неслись вперед по разворачивающейся под светом фары проселочной дороге.

— Сережа!

Настя требовательно теребило мне плечо.

— Что? — сквозь вой ветра и гул мотора прокричал я, не рискуя оборачиваться, потому что видимость все-таки ограничивалась светом фары.

— За нами…смотри…

Я не мог посмотреть, но руки моя сами повернули руль в сторону. Это спасло три наши жизни. «ЕРАЗ» поравнялся с моей «Явой», едва не касаясь руля. В салоне микроавтобуса было темно, но мне показалось, что именно Андрей сидит на водительском месте. Какое-то время мы ехали рядом, потом я, не рискуя обгонять его, сбавил скорость и начал отставать. Такое всегда рискованно, но у меня возник план. Впереди был поворот. Там, насколько я помнил, тянулся овраг, и дорога огибала его. Задние фары оторвавшегося от нас «ЕРАЗА» ударили мне в глаза на самом повороте. Микроавтобус занесло. Андрей не справился с управлением, потому что бампером хотел сбить нас. Заскрипели тормоза. Я с силой повернул руль влево, объезжая его. «ЕРАЗ» в это время перевалился вперед и, видно для разгона, рванулся. Не надо было ему этого делать. Водитель не рассчитал в запале, и машина его на полном ходу зависла над оврагом. И вместо того, чтобы остановить мотор и попытаться выскочить, Андрей дал задний ход, но машина двигалась по инерции.

Больше я ничего не видел, стараясь не оглядываться, пока сзади не раздался грохот взрыва. Не в силах дальше ехать, я заглушить мотор, останавливая «Яву» и в то же время поворачивая руль. Стало светло вокруг, и, повернувшись, я даже зажмурился от яркого пламени, трижды яркого в темной ночи. Жаркие языки его метались под ветром, разносившем вокруг запах гари.

Я сидел в седле, опираясь на одну ногу, мотор «Явы» мерно тарахтел.

— Сережа.

Настя лбом уперлась в мою спину.

— Господи.

Костер все пылал, и пламя металось над краями оврага.

— Может он живой?

— Что? — не понял я.

— Ничего, — ответила со вздохом Настя.

Признаться, мне тоже хотелось подойти поближе, и все рассмотреть. Сам не знаю, почему, но мне этого очень хотелось.

— Жди здесь, — повернулся я к Насте, одновременно глуша двигатель, потом поднялся и медленно пошел к оврагу.

И тут, заглушая шум ветра и пламени, завыл волк. Выл он далеко, на другой стороне оврага, но у меня все равно мороз пробежал по спине от этого пронзительного воя.

Медленно, очень медленно, приближался я к тому месту. Жар пламени ударил мне в лицо, хотя я остановился далеко от края. Что-то черное, похожее на замшелый камень, лежало у моих ног, и я наступил на него, упираясь для удобства. Нога моя тут же съехала в бок. Я наклонился, дотронулся до этого предмета и, качнув его, сразу же понял. Это был денежный мешок. Покрытый пеплом и грязью, чуть тронутый пламенем, денежный мешок оставался совершенно целым, и даже замок его оказался крепко закрытым. Сердце мое сильно забилось в груди.