ото дня. Сюаньцзан и И Цзин, хотя и известны своими записками, были лишь двумя из множества примеров тех контактов, которые существовали между странами. Недавно открытый маршрут через Тибет, который был завоеван при императоре Тай-цзун, добавил четвертый путь сообщения к уже существовавшим: через Синьцзян и по морю. В одно время в Лояне находилось более трех тысяч индийских монахов и проживало десять тысяч семей индийцев, которые переносили свою национальную религию и искусство на китайскую почву; об их огромном влиянии можно судить по тому, что они начали заниматься передачей фонетического звучания китайских иероглифов. Это направление деятельности в VIII в. привело к созданию современной японской азбуки.

Память о необычном энтузиазме, который родился в этом континентальном слиянии, сохранилась в Японии до наших дней, о чем говорит народная история о трех путешественниках, встретившихся в Лояне. Один прибыл из Индии, другой – из Японии, третий был местным, из Поднебесной. «Вот мы встретились здесь, – сказал последний, – словно бы для того, чтобы сделать веер. Китай даст бумагу, ты, из Индии, снабдишь палочками, на которые бумагу натягивают, а наш японский гость обеспечит маленькой, но необходимой деталькой – стерженьком, на котором все крутится».

То была эпоха толерантности, – так всегда бывает везде, куда проникает индийский дух, – когда в Китае одинаково уважались конфуцианцы, даосисты и буддисты, когда несторианским служителям дозволялось распространять их культ, о чем говорят надписи в Цюаньчжоу, и когда в главных городах империи разрешалось устраивать поклонения огню зороастрийцам, оставившим следы византийского и персидского влияния на китайское декоративное искусство. Точно так же в Индии с уважением относились к брахманистам, джайнистам и буддистам.

Соответственно, три направления китайской мысли существовали бок о бок, а Ли Бай, Мэн Хаожань и Ду Фу, которые представляли поэтические идеалы этих трех соперничавших концепций, выражают также в той или иной степени великую гармонию танского периода. Эта гармония предвещала неоконфуцианство идущей на смену китайской династии Сун (960–1280 гг.), когда конфуцианцы, даосисты и буддисты составили единую национальную общность.

Преобладавший в тот период импульс буддизма являлся, конечно, прорывом второй индийской (монашеской) фазы. Сюаньцзан был учеником Митрасена, последователя философа-монаха Васубандху, и благодаря своим великим переводам и комментариям по возвращении из Индии инициировал открытие новой школы, известной сейчас как Йогачара (Хоссо), идея которой, судя по всему, разрабатывалась еще задолго до него. Цзянь Син с помогавшими ему Гиссананда из Центральной Индии и Бодхиручи из Южной Индии продолжили то же самое направление в начале VIII в. и основали школу Хуаянь (Кэгон), целью которой стало полное слияние разума и материи. Интеллектуальные усилия того периода настолько совпадают с усилиями современной им науки, что искусство начинает стремиться к визуализации беспредельности Вселенной, которая покоится и сосредотачивается на Будде. Это предполагает оперирование огромными размерами, и поэтому изображения Будды превращаются в колоссальных Будд Рошана (Вайрочана). Будда Рошана – это Будда Закона, в отличие от Будды Милосердия, которым является Амида, и Будды Приспособления, который и есть Шакья-Муни.

В качестве наилучшего существующего до сих пор образца того периода мы упомянем гигантскую статую Будды Рошана из Лунмэнь Шань, о которой уже говорили. Эта статуя, похожая по своему типу на будд из пещерных храмов Эллоры, достигает в высоту шестидесяти футов, живописно возвышаясь над скалистым обрывом горы Лунмэнь Шань, у подножья которой стремительно несется водный поток.

Еще одного Будду Рошана из камня можно увидеть на Янцзы недалеко от Лэшаня. Он высечен из одной скалы и сам словно гора, а его размеры можно вообразить по тому, что огромная сосна, которая выросла рядом с его головой, стала частью головного убора статуи. Будда восседает на помосте-лотосе в спокойной позе. Так как он высечен из красного песчаника, большинство деталей стерлось, хотя и в первоначальном состоянии их, наверное, было трудно рассмотреть из-за бурного течения реки.

В Японии император Тэндзи, который сокрушил семейство Сога и консолидировал личную власть императоров, в 645 г. дал начало новому режиму, который просуществовал до того времени, как клан Фудзивара – потомки его премьер-министра Каматари, – вновь скрыли трон под сенью своей аристократической власти. Власть в провинциях управлялась назначенными губернаторами, а не князьями по наследству, как в прежние времена; система законов, созданная по образцу той, что существовала в Китае при Танской династии, занимала подчиненное положение; правосудие отправлялось специально назначенной коллегией судей. С новой энергией страна открылась миру. Строились дороги; средства передвижения стали регулировать на более разумной основе, на дорогах установили почтовые станции; была также эффективно проведена реформа внутренней администрации, хотя, возможно, и в ущерб иностранному превосходству. Япония росла и преуспевала, и к 710 г. стало понятно, что необходимо основать новую столицу, выбрав в качестве места обширную равнину Ямато. Столица получила имя Нара. Этот город превратился в великий центр буддизма, а через какое-то время сил его иерархии стало достаточно для того, чтобы угрожать трону и аристократии.

Досё, японский монах, отправился в Китай, в Цюаньчжоу, где стал личным учеником Сюаньцзана, а в 677 г. вновь вернулся в Японию. Благодаря ему, а также благодаря Досэну, в VIII в. мы получили школы Хоссо (Йогачара) и Кэгон (Хуаянь), и, освоив их идеи, начали участвовать в общем развитии новой формы Северного движения.

Нетрудно понять то, что искусство периода Нара отражает искусство ранней Тан и даже имеет непосредственную связь с прототипами из Индии; известно, что в это время многие индийские художники пересекали море, чтобы достичь наших берегов. Гумпорик, последователь Цзяньчжень, великого китайского монаха, который в этот период основал школу Виная, был скульптором, цейлонцем по происхождению, а сходство его работ со скульптурами Анурадхапура подтверждает распространение стиля Гупта по всей Индии. Остается надеяться, что это было не просто проявление национальной гордости, которая обнаруживает японскую интерпретацию тех же самых тем, и красоту индийских образцов, обладающих силой искусства Тан, но оценивает также дополнительное изящество и завершенность, которые превращают искусство Нара в высочайшее формалистическое выражение второй азиатской мысли.

Открывшийся таким образом период Нара замечателен своим богатством скульптуры, начиная с бронзовой триады Амида в Якусидзи, за которой следует триада Якши их того же храма, появившаяся на тридцать лет позже, несомненно тончайшее произведение этого вида искусств. В связи с этим следует также упомянуть Каннон из Тоиндо и Шакья из Канимандзи.

Кульминацию эпохи гигантских бронзовых изображений связывают с созданием в период Нара колоссального Будды Рошана, это самая большая в мире статуя из литой бронзы. В наши дни вид у статуи плачевный, потому что она дважды пострадала от огня – первый раз в 1180 г., когда голова и рука были почти уничтожены, хотя в ходе первых восстановительных работ, проведенных в эпоху Камакура талантливым скульптором Кайкэем, были сохранены, как можно судить по сохранившимся чертежам, пропорции оригинала. А второй раз статуя пострадала во время