Когда они добрались до адреса, который Лидия нашла в интернете, на улице еще не стемнело и на тротуарах лежали длинные тени. Однако двери «Каса дель Мигранте» оказались закрыты, и в окнах не было света. Приставив к голове ладони, как шоры, Лидия заглянула сквозь стекло внутрь. То же самое сделал и Лука, но ничего там не увидел. Мимо них по тротуару шла какая-то женщина, волоча за собой металлическую тележку с продуктами.

– Está cerrado[44], – обронила она на ходу.

– Закрыто? – переспросила Мами, повернувшись на голос. – До завтра?

– Нет, они совсем закрылись. Пару месяцев назад. Соседи жаловались. Слишком много проблем для местных. Смотрите сюда. – Она отпустила свою тележку и, пошарив рукой в почтовом ящике рядом с дверью, выудила оттуда какую-то брошюру. – Вот, возьмите.

– «Друзья мигранты, – начала читать Лидия, – жители Лечерии предлагают вам продолжить путь до «Каса дель Мигранте», теперь расположенного в районе Уэуэтока». – Она фыркнула: – Какое гостеприимство.

Дама с тележкой всплеснула руками.

– Конечно, вы, мигранты, несчастные бедняжки, ни в чем не виноваты. Но куда бы вы ни пришли, следом за вами приходят проблемы. – Она снова взялась за тележку и, громыхнув колесиками, зашагала прочь.

– Погодите! – воскликнула Лидия. – А где находится Уэуэтока?

– На севере, – бросила дама на ходу и, не оглядываясь, махнула рукой куда-то в сторону.

Лидия посмотрела на Луку, но тот лишь пожал плечами. Он мог бы сказать ей, что Уэуэтока находится в семнадцати милях отсюда, – потому что видел ее на карте, когда Мами читала на компьютере про Лечерию, – но его язык отказывался выводить слова: «Мами, сегодня мы не успеем туда дойти». Поэтому мальчик шагал за матерью в неправильную сторону, обратно к станции в лучах закатного солнца. Миновав три квартала, они увидели вдалеке группу молодых мужчин в бейсболках и с рюкзаками на спине. Лука знал, что тревога матери растет вместе с тенями, что протягивались от их ног. Совсем скоро наступит ночь. Поравнявшись с ними, мужчины взглянули на мать и сына и сразу же поприветствовали Мами:

– Saludos, señora. ¿Cómo va?[45]

– Хорошо, спасибо. Не подскажете, где находится Уэуэтока? Мы только что прочитали объявление: оказалось, приют для мигрантов закрыли.

– Да, закрыли. А чтобы дойти до нового места, вам придется подняться в гору, сеньора, – сказал самый молодой из мужчин, дыхнув на Лидию чем-то кислым.

– А далеко?

– Прилично. Миль десять-пятнадцать.

– Ничего себе.

Все мужчины закивали. Один, с зубочисткой во рту, прислонился к стене.

– А автобусов нет? – спросила Лидия.

– Нет, но вы можете сесть на поезд и доехать до Кауатитлана, до конечной. Оттуда будет немного ближе, но вам все равно придется идти. Часа четыре, может, пять.

Говорил только самый молодой мужчина. Другие два следили за разговором, словно это был теннисный матч. Лука наблюдал, как они смотрят этот воображаемый теннис.

– Тогда сегодня мы уже не успеем, – сказала Мами.

– Вы можете заночевать с нами в лагере. – Мужчина ухмыльнулся. – Поедете завтра, сеньора.

Его тело извивалось, словно кусочек вареной лапши. Предложение прозвучало грубо и двусмысленно. Тогда Лука шагнул вперед и встал между мужчинами и матерью – не потому, что хотел пожертвовать собой, но потому, что давно подметил: иногда присутствие ребенка мешает людям вести себя дурно. Лука потянул Мами за руку, и они пошли прочь.

Вернувшись на станцию Лечерия, они сели в поезд, который ехал на север в Куаутитлан. По прибытии Мами решила потратиться на комнату в дешевом мотеле. И сказала Луке, что после этого они еще очень долго не смогут останавливаться в отелях.

Утром Лидия разбудила его с первыми лучами солнца, и вместе они отправились в Уэуэтоку – не для того, чтобы найти убежище мигрантов, но чтобы найти хоть каких-то мигрантов.

Куаутитлан был конечной остановкой на линии пригородного сообщения, хотя железнодорожные пути там не кончались. Между улицей и путями стоял новый дорогущий забор: его построили в рамках Programa Frontera Sur – государственной программы, по большей части финансировавшейся США, которая имела целью очистить грузовые поезда от мигрантов. Из-за ограждения они больше не могли запрыгивать на поезда с платформы; спустя примерно милю забор неожиданно кончался, поэтому Лука и Лидия пошли вдоль него по небольшой травяной обочине.

Мальчик не понимал, почему им приходится идти пешком. Он знал, что у Мами достаточно денег на билет. Ему хотелось бы задать ей вопрос, но голос его намертво застрял где-то в груди. Лука прыгал со шпалы на шпалу, а Лидия время от времени оглядывалась, чтобы убедиться, что за ними нет поезда. Со вчерашнего дня у Луки в кармане остался билет на электричку от Лечерии до Куаутитлана. Несмотря на то что прикладывать его пришлось дважды, первый раз – когда они садились в поезд, и второй – когда сходили, – Мами доверила его сыну в самостоятельное пользование. Пошарив рукой в кармане, Лука достал карточку и потянул мать за рукав. Когда та посмотрела на него, мальчик помахал билетом. И Мами сразу поняла, чего он от нее хочет, просто потому, что она все и всегда понимала.

– На эти поезда не продают билетов, – объяснила она. – Мы вышли на конечной.

Лука нахмурился, и на его лбу проступила небольшая складочка. Склонив голову набок, он прищурился. Вот же она, железная дорога. Закинув руку в воздух, он провел пальцами вдоль линии поездов, которую видел на своей воображаемой карте.

– Эта дорога идет далеко-далеко, – подтвердила Мами. – До самого севера.

Лука широко распахнул глаза. Он почти чувствовал ногами железную дорогу, простиравшуюся под сводами дневных и ночных небес на многие, многие мили вперед, до самого Техаса. Так почему же они не могли просто купить билет?

– Отсюда на север ходят только товарные поезда. Не для людей, – объяснила Мами.

С огромным усилием Лука выдавил из себя одно-единственное слово:

– Почему?

– Не знаю, милый. – Лидия покачала головой.

Этот вопрос прозвучал так просто. Почему? Ведь было же время, когда из Мексики ходили пассажирские поезда. У нее осталось смутное воспоминание из детства, когда местные пейзажи рассекали не только товарные составы. Она помнила, как люди с чемоданами стояли на платформах и как радостно гудел паровой свисток. Но пассажиры перестали ездить на поездах целую вечность назад. Лидия перебирала скудные воспоминания, но без толку: она не знала почему, да и, в конце концов, какая разница.

Рядом с ней Лука по-прежнему шагал со шпалы на шпалу. Он наблюдал, как мыски его голубых кроссовок упираются в деревяшки. И тогда Лидия поняла: иногда сын спрашивал почему просто из-за того, что так устроены все дети. Ему не так уж важно, даст ли она точный ответ, главное – ответить хоть что-то.