– Но некоторые люди все равно ездят на поездах. – Она покосилась на Луку. – Даже без билетов, даже без сидений.

Взглянув на мать, Лука внимательно изучил ее лицо. Он ничего не ответил, но глаза его округлились.

– Они забираются на крышу. Представляешь?

Мальчик не мог этого себе представить.

Думая о текущих успехах, Лидия немного приободрилась. Ей нравилось, что дистанция между ними и Хавьером все увеличивается, но все же перебираться из громадного Мехико в более скромные районы было страшно; она чувствовала, как постепенно рассеивается городской туман, скрывавший их от вражеских глаз. Трудно не привлекать к себе внимания, когда ты – чужак в маленьком городке. Поэтому Лидия старалась не высовываться и держать ухо востро. Шагали они быстро, но Лука не жаловался – даже когда, проходя мимо крошечной веломастерской, он захотел потрогать руль велосипеда, стоявшего у входа. Велосипед был зеленый, с позолоченным звонком, и мальчику показалось, что по размеру тот как раз пришелся бы ему впору. Но они с матерью продолжали идти, и примерно через час у железной дороги им попалась группа молодых мигрантов. Их было человек двадцать пять, все мужчины; стояли они на небольшой полянке за складским помещением – там, где городская застройка постепенно сходит на нет и отовсюду начинает вылезать дикая природа. Клочок между двумя мирами.

У большинства мужчин были угрюмые лица. За спиной у них висели рюкзаки. Они провели в дороге уже много недель, уехав за много миль от Тегусигальпы, Сан-Сальвадора, гватемальских гор. Раньше они жили в городах, в деревнях или в лос кампос – полевых поселениях. Некоторые из них говорили на индейских языках: киче, ишильском, мамском или науатль. Луке нравилось, как звучит иностранная речь, как подскакивают и перекатываются в воздухе непонятные слова. Ему нравилось, что во всех языках человеческие голоса звучат одинаково и, если настроить слух так, чтобы слушать не слова, а интонации, эти звуки можно наделить своим собственным смыслом. Многие из собравшихся знали и английский. Но здесь, в пригороде Мехико, ожидая поезда, который отвезет их на север, все мужчины говорили по-испански. Почти все они были католиками и вверили свою жизнь в руки Господа; к Богу они взывали горячо и часто. Они молили о благословении Его сына и всех святых. За два дня не появилось ни одного поезда, и мужчин вымотало ожидание.

Неподалеку какая-то женщина продавала еду. Перед ней на тележке стояли две огромные бадьи: из одной она брала тортильи, а потом наполняла их фасолью из другой. Обслуживая покупателей, она не улыбалась и ничего не говорила. Купив у нее завтрак, Лука и Лидия нашли пологое местечко в тени высокого дерева. Расстелив пестрый плед, который Мами купила в Ла-Сьюдадела, мать с сыном уселись на землю. По соседству с ними, устроившись головами на рюкзаках, лежали двое молодых ребят. Один из них приподнялся на локте и посмотрел на Лидию.

– Buen día, hermana, y que Dios la bendiga en su camino[46], – поздоровался он.

– Спасибо, – отозвалась она. – Да благословит Господь и вас в вашем путешествии.

Парень снова откинулся на свой рюкзак, а Лидия с сыном принялись за еду. Вскоре незнакомец снова заговорил:

– Вы, похоже, совсем недавно в пути. Еще полны сил. А вот мы с братом уже четырнадцать дней в дороге.

– Откуда едете?

– Из Гондураса. Меня зовут Нандо.

– Очень приятно, Нандо, – отозвалась Лидия, но не представилась в ответ. Молодой человек не стал допытываться.

– Нандо, могу я задать вам один вопрос?

Юноша опять приподнялся на локте.

– Скажите, а где же все?

– В смысле?

– Где все остальные мигранты? Я думала, на эти поезда собирается куда больше народа.

– Ну, после того как в Лечерии закрыли пристанище и понаставили заборов… Думаю, большинство мигрантов тут теперь не задерживается. Так что теперь этот путь – только для молодых, сестра. Для спортсменов.

– ¡Los olímpicos![47] – вставил брат Нандо, не поднимая головы и не раскрывая глаз.

Второй юноша был довольно тощим, но с округлым брюшком, и Лука не видел в нем никакого сходства с олимпийцами. Чтобы не обгореть на солнце, он прятал лицо под шляпой.

– Вы серьезно? Дело в этом заборе? – Лидия с трудом верила, что подобное и вправду могло кого-то отпугнуть.

– Дело не только в этом заборе. А во всех заборах на всех станциях.

– Везде-везде?

– Почти везде. – Парень пожал плечами. – По крайней мере, на юге.

– И все эти дорогостоящие заборы ставят только для того, чтобы люди не ездили на поездах?

– Да, вроде как ради нашей же безопасности. Но вот ведь какое дело, ограждают только те участки дороги, где поезд делает остановку.

С этими словами Нандо указал на рельсы, в ту сторону, откуда чуть раньше пришли Лука и его мать. Лидия помнила то место, где металлическая сетка обрывалась, снова открывая доступ к путям. Там же неподалеку стояли фургоны мигрантской службы, сотрудники которой следили за пешим шествием вдоль путей.

– На нашем участке поезд уже разгоняется, – продолжал Нандо. – Поэтому запрыгивать в него придется на ходу.

Лука ахнул, обратив на себя взгляды взрослых, и тут же сосредоточенно уставился на свою тортилью с фасолью.

– А вам не попадались объявления вдоль забора? Там говорится: «Безопасность прежде всего!» – Нандо рассмеялся. – А что же ты, сестра? Собираешься прыгать на поезд?

– Может, нет, – нахмурилась Лидия. – А может, и да.

Подогнув ноги, молодой человек скрестил их перед собой и обратился к Луке:

– А что насчет тебя, малец? Будешь прыгать на Зверя? Как на родео, когда ковбой прыгает на быка?

Лука никогда не видел родео и даже не был уверен, что ему когда-нибудь встречались ковбои. Он молча пожал плечами.

– Так что же, – продолжала Мами, – они понастроили заборов и теперь люди больше не ездят на север?

– Кто сказал, что не ездят? Из моей страны сейчас бежит больше людей, чем когда-либо. И их число постоянно растет.

– Но если не на поезде, то как же?

Нандо пожал плечами:

– Чаще всего с койотами, прямо от Гондураса. Из одного укрытия в другое и так далее. У них целая сеть, до самого севера. Но получается дорого, а койоты порой ничуть не лучше бандитов. Кто не может заплатить койотам или не доверяет им, те приходят к «Ла-Бестиа».

– А когда они упираются в забор? Когда понимают, что на поезд им не попасть?

Сорвав с земли засохшую травинку, Нандо прикусил ее зубами.