Я ахнула: видение! Картина, открывшаяся мне в глубине алмаза Тик-так: Ребекка бежит среди белых деревьев, а за ней гонятся неистовые затворщики.

– Эта девочка сказала, как её зовут?

Лили печально кивнула:

– Ребекка. Её звали Ребеккой.

– Чтоб мне провалиться! – услышала я собственный голос. – Я знаю её. Это ради Ребекки я иду во Дворец Проспы. Чтобы найти её и вернуть домой.

– Никто не выходит из Дворца Проспы, – сказал Амос. – Во всяком случае живым.

– А она выйдет! – В возбуждении я вскочила на бочку. – Я уже бывала во Дворце раньше. Я знаю, где её держат, и… Надеюсь, она всё ещё там. – Меня внезапно охватили сомнения. – А вдруг её перевезли в другое место?

– Она наверняка во Дворце Проспы, – с уверенностью сказал Амос. – Один мой друг, он работает в городе, сказал, что несколько месяцев назад во Дворец перестали прибывать новые души. Светоч Справедливости не станет разбрасываться оставшимися Панацеями, даже непослушными.

– Какого цвета? – вдруг спросила Лили.

Я непонимающе нахмурилась:

– Что «какого цвета»?

– Ты сказала, что была во Дворце Проспы, – пояснила девочка. – Какого цвета были двери там, где держали Ребекку?

– Жёлтого. А что?

– Это потому, что тогда она ещё недолго там пробыла, – хмуро сказал Амос. – Панацеи слабеют с каждым исцелением, и их переселяют на другие этажи. – Он поглядел на свою руку и потрогал корку, в которую превратилась застывшая мазь. – Теперь Ребекка, наверное, уже на зелёном. Или на лиловом.

– А сколько там всего цветов? – спросила я.

– Лиловый последний, – ответила Лили.

Я вспомнила, как в прошлый раз встретила во Дворце Проспы бедного мистера Блэкхорна. Стены его комнаты были выкрашены в мерзкий лиловый цвет.

– Дворец Проспы плохое место, – сказала я.

– Да, – согласился Амос. – Но Тень ещё хуже.

– Папа умер, когда я была младенцем, а мама заболела прошлым летом. – Голос Лили дрожал. – Сначала у неё появились тёмно-серые пятна на руках, потом и вся кожа сделалась такой.

– Сочувствую, – вздохнула я.

– Ей не было больно, – твёрдо сказал Амос. – Тень убивает, но не причиняет страданий.

Он сунул руку в ведро с водой и смыл мазь. Мы с Лили подошли поближе, чтобы посмотреть. Рана под слоем моего снадобья зажила. Краснота на её месте ещё оставалось, но края сошлись и кровь остановилась.

– Как ты это сделала? – Амос уставился на меня круглыми от изумления глазами.

– Кто ты, Айви Покет? – спросила его сестра.

Я улыбнулась:

– Я – единственная и неповторимая, дорогие мои.

– Тень унесла их всех, – сказала Лили.

– Кого?

– Королеву и её семью.

– Весь их род исчез с лица земли, – подтвердил Амос. – Вот почему у нас теперь всем заправляют Светоч Справедливости и её присные. И так уже два века.

– Светоч Справедливости сама решает, кто встретится с Панацеей, – добавила Лили. – Считается, что лечение должно доставаться равно богатым и бедным, но на самом деле всё не так. Во Дворце Проспы дела делаются иначе.

Мы шли по белоствольному лесу уже около часа. Амос и Лили решили, что лучше не задерживаться надолго у них дома – вдруг туда явится мисс Олвейс. Я заметила железнодорожные рельсы, извивающиеся по лесу.

– Они ведут прямо в город, – кивнул на них Амос. – Если хочешь попасть во Дворец Проспы, садись в поезд.

– Нет, ей же нельзя! – воскликнула Лили, и голос её разнёсся среди деревьев. – Если кого-то поймают без билета, то непременно казнят. И даже если Айви удастся сесть на поезд, все сразу поймут, что у неё нет Тени, и тогда она пропала.

– Значит, ей лучше не попадаться контролёрам. – Амос озорно улыбнулся мне. – Главное – запомни: тебе нужен красный поезд, не белый!

– А в чём разница? – спросила я.

– На красных поездах богатеи едут в город лечиться, – сказала Лили. – На белых тронутых Тенью бедняков вывозят из города, чтобы…

– …чтобы они умерли где-нибудь подальше от глаз здоровых горожан, – закончил за неё Амос. – Больным запрещено находиться в городе – они обязаны садиться на белый поезд, как только проявится болезнь.

– В горах есть больница – туда-то и увозят тронутых Тенью. – Лили отбросила с глаз непослушные волосы. – И уже оттуда никто не возвращается.

Всё это было, конечно, очень печально. С другой стороны, имелись и хорошие новости: поезд привезёт меня прямо ко Дворцу Проспы. Оставалось только попасть на него.

– И где можно сесть на поезд? – спросила я. – Где ближайшая станция?

– До неё много миль, – сказала Лили.

– Надо же, как неудобно. И на чём же вы тут передвигаетесь?

– На лошадях, – немного обиженно ответил Амос. – Или пешком.

– Поезда только для больных, – сказала Лили. – Кроме того, Светоч Справедливости не одобряет, когда деревенские жители наведываются в город.

– Мы оскорбляем ей взор своим неумытым видом, – усмехнулся Амос.

Я с раздражением вздохнула:

– Так как же мне сесть на поезд?

– Но тебе нельзя на поезд, Айви! – Лили была готова удариться в слёзы. – Говорю же, если тебя поймают, то…

– Поезда ходят тут трижды в день, – перебил Амос. – И на повороте, где они огибают реку, замедляют ход. Думаю, там ты сможешь запрыгнуть. – Он посмотрел на меня с интересом. – Хватит тебе на это прыти, Айви?

– Я вообще ужасно прыткая. Чудовищно быстрая. Однажды я успела выйти из себя всего за две минуты.

Брат с сестрой переглянулись и пожали плечами. Возможно, это был какой-то местный ритуал.

Поскольку до поезда ещё оставалось время, мы углубились в лес. Куда мы идём, я не имела представления. Лили и Амос знали лес как свои пять пальцев и легко находили дорогу среди зарослей кустарника и каменистых холмов. Наконец мы пришли.

– Вот чем мы зарабатываем себе на жизнь, – с гордостью сказал Амос.

– Это нелёгкий труд, – добавила Лили. – Но оно того стоит.

Мы стояли у кромки огромного серебристо-белого утеса, сверкающего в лучах полуденного солнца. Далеко внизу бурлила быстрая река, на другом берегу высился похожий утёс.

– Тут очень красиво, – сказала я. – Но я не понимаю, как это место приносит вам деньги.

Амос присел на корточки, достал из кармана маленький молоточек и ударил по камню у себя под ногами. Камень легко раскрошился. Амос взял в пригоршню несколько мелких осколков и потёр их в руках.

– Его зовут дремотным камнем, – произнес он.